Online812

  Андрей Константинов, председатель Санкт-Петербургского союза журналистов:

– Бытует мнение, что «Золотое перо» – премия частная, фактически одного человека – Андрея Константинова.

– Это совершенно не так. У истоков стояло три человека – я, Александр Потехин, который тогда еще не был вице-губернатором, и Олег Кузин, тогда главный редактор «Санкт-Петербургских ведомостей». Идея была моя. В том смысле, что такой конкурс должен в городе быть. Мы с Потехиным создали фонд «Золотое перо», где у нас было по 50 процентов. Но помимо фонда всегда были и другие учредители премии. Вообще премия постоянно трансформировалась. В нынешней форме конкурс устоялся примерно 7 – 8 лет назад.

- Насколько политическая ситуация влияла на конкурс? Известно, что были периоды, когда целый пул СМИ ее игнорировал?

– Конкурс пытались политизировать. Особенно во время противостояния полпредства с губернатором. Тогда, например, в качестве альтернативы «Золотому перу» появился «Сезам». Но когда сменился губернатор, попытки политизировать премию прекратились. Конкурс стал всеобщим с точки зрения участия в нем городских СМИ.

- А почему был ликвидирован фонд «Золотое перо» – у вас были конфликты с Потехиным?

– Поводом для ликвидации фонда стал юбилейный, 10-й конкурс. Тогда я пригласил Валентину Матвиенко, а Потехин – Владимира Яковлева. Я говорю Александру: «Что ты делаешь?», имея в виду сложные отношения между настоящим и бывшим губернаторам. Потехин мне: «Яковлев все равно не придет». В итоге на церемонии не было ни Яковлева, ни Потехина. А потом пришло письмо за подписью Потехина о том, что миссия фонда исчерпана, что надо передавать права на торговую марку Союзу журналистов Петербурга. Я и сам об этом думал. Но казалось, что будут проблемы с ликвидацией фонда. А Потехин очень красиво себя повел.  В итоге «Золотое перо» окончательно стало коллективной собственностью. Хотя байки о том, что этот конкурс частный, ходят до сих пор.

- Еще периодически ходят разговоры, что голосования на конкурсе подчинены корпоративным интересам. В общем, что происходит то же, что с ТЭФИ, где «за своих» голосовали каналами.

– Моя политика – увеличить число членов жюри. Потому что иначе это не конкурс, а раздача призов своим. Да, люди со стороны то и дело говорят, что происходит какое-то распределение премий административным способом, но как только человек попадает в жюри и видит, как все происходит (а происходит все гласно и, более того, – крайне сумбурно),  ему становится понятно – никакого административного ресурса тут нет, да и быть не может. Конечно, внутри жюри возникают микрогруппки, и так, наверное, всегда будет. И абсолютно безупречным жюри не станет никогда. Но так бывает со всеми творческими конкурсами.

Да, в итоговом голосовании некоторый элемент корпоративного лоббирования присутствовал. Возникало ощущение, что голосование ведется не за работы журналиста, а за конкретные СМИ.  Поэтому в этот раз мы ввели именное голосование. Именные бюллетени должны повысить ответственность жюри.

– Результаты именного голосования будут доступны всем?

– Нет, данные о голосовании не будут открыты для общественности, они станут доступны только другим членам жюри.

- Почему бы не вывесить в интернете?

– Я-то – «за». Но это встретило такое сопротивление…

- Стоит ли всегда приглашать губернатора на церемонию вручения? Без обязательного присутствия губернатора вышло  бы  более независимо и демократично.

– Это поднимает статус мероприятия. Да и нет никакого влияния Смольного на работу жюри и на конкурс в целом. У губернатора есть свой губернаторский приз. И я знаю, что они, в Смольном, всегда мучаются – кому его вручать. Массу идей уже перепробовали. Так что у них свои проблемы.

- А зачем повышать статус? Разве проще – не лучше?

– Я понимаю «Золотое перо» не только как конкурс, но и как светское мероприятие, куда должны мечтать попасть молодые журналисты. Ведь конкурс нужен не тем, кто в нем участвует, и не тем, кто становится его победителем, а журналистам, которые только приходят в профессию.

– Насколько серьезно ваше влияние на результаты конкурса?

– Да нету никакого влияния на жюри. Я – председатель наблюдательно совета конкурса. И то – только по статусу, как председатель Союза журналистов. Когда уйду, может, и меня позовут в жюри. Или даже дадут «Золотое перо». Сейчас-то мне ничего такого не положено.

- Вы собираетесь уходить?

– Ну, не вечно же я буду председателем союза. Я не готов за это держаться. Надо вовремя уходить. Есть показательные примеры, что происходит, когда не уходишь.
Не хочу быть Никитой Михалковым.

- А что тогда будет с «Пером»?

– Да, это меня и останавливает. Я тащил «Золотое перо» все 14 лет его существования. Все время надо было на его проведение просить денег. Но если бы не кризис – у нас бы очередь стояла из спонсоров. И я мог бы уйти. А сейчас – если союз возглавит человек, для которого этот конкурс не родной, будет ли он надрываться? Вот о чем я думаю.


  Олег Кузин, главный редактор газеты «Трибуна»:

– Считаете себя отцом-основателем? Были ли среди основателей разногласия?

– Название конкурса действительно родилось в моем кабинете. Тогда я работал главным редактором «Санкт-Петербургских ведомостей». Но у конкурса было несколько родителей. Так что отцов-основателей как минимум трое. Разногласий не помню. Все делалось на подъеме. Даже деньги на первый конкурс нашлись довольно быстро. Прессу тогда ценили намного выше.

Заказали золотые и серебряные значки на «Русских самоцветах» с изображением пера. Дизайн был бесхитростный. Ювелирные изделия долго висели на балансе газеты. Ведь заказаны они были с запасом на несколько лет. Помню, одна из финансовых проверок чуть с ума не сошла, увидев в графе «расходы» продукцию ювелирной фабрики.

– В рамках «Пера» вы вручали «Воробьиную премию» за журналистские ляпы.
Почему перестали? Возможно ли возвращение этой традиции с вашим участием?

– «Воробьиная премия» переехала вместе со мной в Москву. Сейчас ее вручает газета «Трибуна». Очередное вручение 27 марта. Как всегда, будет смешно.