Online812

 Комиксы принято презирать. Комиксы – это плоская картинка, на которой изображены плоские герои, произносящие плоские реплики и занимающиеся какой-то пафосной ерундой. Супергерои борются с суперзлодеями и получают в награду суперкрасоток. Мы не любим Америку, потому что там гамбургеры и комиксы. У нас, правда, комиксов отродясь не было, кроме как в журнале «Веселые картинки», который помнят уже не все. Но если надо что-нибудь хорошенько поругать, достаточно обозвать это комиксом. Что будет в переводе означать предельную упрощенность всех составляющих.

Те, кто смотрит кинокомиксы внимательно, знают, что дело обстоит совсем не так. Что культура эта огромна (и по истории, и по размаху производства), что ее язык гибок и обилен, а потому и сказать на нем можно самые разные вещи – от очень простых до очень сложных. Первые могут своей наивностью вызвать улыбку интеллектуального превосходства даже у пятилетнего ребенка, последние способны поставить в тупик профессионального искусствоведа, без запинки считывающего десятки смысловых слоев у зрелого Бергмана. Проблема в том, что профессиональные искусствоведы комиксы не смотрят принципиально, а пятилетним детям интеллектуальное превосходство не к лицу, – даже если по паспорту им двадцать пять. Поэтому восприятие комиксов как культурного феномена остается по большей части уделом «продвинутой богемы». Именно она особенно восприимчива к главным родовым признакам этой культуры. Попросту говоря, идеальный комикс (если это словосочетание вообще имеет какой-нибудь смысл) – это герои Толкиена, помещенные в обстоятельства Чандлера.

«Хранители» Зака Снайдера – из тех кинокомиксов, к которым стоит отнестись всерьез. Не потому, что он как-то особенно сложен по смыслу или неимоверно изыскан по стилю, – нет, по обоим этим параметрам он не более чем «вполне приемлем». Действие происходит в разгар холодной войны между Америкой и Советами, – но происходит оно не в исторической реальности, а в параллельной. Это Америка, в которой взаправду существуют супергерои из разных комиксов, – и потому историческое развитие, разумеется, идет по другому пути. Обратившись к помощи этих красавцев, Никсон выигрывает войну во Вьетнаме – и потому, в отсутствие Уотергейта, к середине 80-х годов он все еще остается президентом. Но неотвратимость ядерной катастрофы заставляет супергероев, удалившихся было от дел, вновь предпринимать решительные действия… Если вы думаете, что уже знаете, чем все закончится, то вы так думаете зря. Авторы опубликованных тогда же, в середине 80-х, «Хранителей» брали в расчет расхожие читательские ожидания – и обманули их изящно и немилосердно.

Заимствование и сведéние вместе нескольких супергероев уже понудило иных критиков причислить «Хранителей» к постмодернизму (которому жанр комикса, с его фирменной тотальной иронией и мифологичностью мировосприятия, и впрямь весьма близок). Но эти критики – из тех самых, что не помнят журнал «Веселые картинки». В котором ещё в начале 80-х, за три года до первой публикации «Хранителей», был напечатан комикс про то, как Буратино, Чиполлино и еще шесть сказочных супергероев сражаются единым фронтом против суперзлодеев вроде старухи Шапокляк. Бесчисленные подмигивания, которыми Зак Снайдер общается с сидящими в кинозале синефилами и меломанами, тоже не в счет: жанр комикса свято чтит понятие «домашних радостей» и лозунг «sapienti sat» (т.е. умный поймет), но это еще не основание прицеплять к нему какой-либо книжный «изм». Нет, серьезность отношения, которой стóят «Хранители», продиктована не пропиской на территории наукообразной терминологии. Но когда авторы «Хранителей» (и печатных, и экранных) пошли окольной дорогой, в обход читательски-зрительских ожиданий, им по пути пришлось совершить несколько интереснейших виражей. И вот они-то стоят дорогого.

Ценность этого комикса, возможно, действительно имеет постмодернистский оттенок – только в истинном смысле слова. Отойдя от торной дороги, по которой шагает комиксовый мейнстрим, авторы увидели в своем жанре  все то, чем он подлинно плох и опасен. Нацистский по сути культ сверхчеловека; неспособность к нравственным парадоксам; манипуляции восприятием с помощью сексуальных манков, – и многое другое.

Авторы, вероятно, не имели в виду ничего «теоретического» и исходили из сугубо прагматических целей – эффектной неожиданности сюжетных поворотов; но в итоге разбираться пришлось с жанром комикса как таковым, – причем не выходя за его же рамки. Жесткая технологичность комиксов, которая привычно  предъявляется им как основной упрек, имеет и оборотную, положительную сторону: можно сменить интонацию, а то и смысл, не забираясь в глубины психологии или философии – а всего лишь, как в конструкторе, переставив местами слагаемые. Комикс может себе позволить быть мрачным, жестоким, безжалостным; как любой масскультовый жанр, он – более памфлет, чем исследование. Взятый в оборот коммерческим кинопроизводством, он чаще всего возвещает чудовищные пошлости, – но в нем самом, по существу, нет ничего, что мешало бы ему с той же убедительностью произносить максимы более суровые и откровенные. В каком-нибудь «Темном рыцаре» эта мрачность и суровость – немногим более, чем простой перевертыш, лукавое признание обаяния зла.

А в «Хранителях» происходит переоценка не моральных ценностей, но жанровых. Не виртуозная, не глубокомысленная, даже несколько неуклюжая. Зато с человеческой точки зрения фильм Зака Снайдера смотрится очень неплохо. Много более чем приемлемо.    

Алексей Гусев