Online812

  Еще пять лет назад я указал на то, что словосочетание «энергетическая империя» (или «нефтегазовая империя») представляет собой всего-навсего перевод – с русского на русский – выражения «сырьевой придаток Запада». Правильность этого перевода (при всей его душегрейности) если и не опровергнута еще на все сто процентов, то поставлена под самое серьезное сомнение, в том числе и всемирным кризисом. Энергетическая империя хороша лишь при ста (и выше) долларах за баррель.

Кризис привнес в жизнь новые политические веяния, но и здесь не обошлось без переводческих конфузов, причем поначалу – в Америке, где начавшуюся вроде бы перезагрузку взаимоотношений с Россией сгоряча объявили перегрузкой. Слово не воробей: и нечаянно обещанная перегрузка обернулась политической реальностью. Причем и здесь не обошлось без ошибок перевода и даже опечаток.
Респектабельный «Коммерсантъ», цитируя Барака Обаму: «С президентом Медведевым Россия уверенно входит в XXI век», написал, будто Россия при Медведеве уверенно входит в век XII… При Сталине бы за такое расстреляли, а здесь почти никто даже не заметил. Но это все же, будем надеяться, не ошибка переводчика, а опечатка.

А вот другие слова Обамы – о том, что Путин одной ногой стоит в прошлом, – нашему премьеру наверняка перевели ошибочно, иначе бы он не обиделся – и за себя, и за всю Россию – на примнившуюся ему «раскорячку». Главный же прокол кремлевских переводчиков заключался не в переводе неправильном, а в переводе чересчур буквальном (буквальный перевод всегда неверен). Ничтоже сумняшеся, они вложили в уста все тому же Бараку Обаме обращение: «Мистер президент Медведев и мистер Путин!» .

Ну да, Обама именно так и выразился. Но только потому, что «премьер-министр» по-английски это глава государства – фактический, как в Англии, или номинальный, как в самих США, где премьер-министром является сам президент. У нас глава государства это президент. То есть Медведев. А Путин это Путин. Мистер Путин. Но мистер Путин, похоже, страшно обиделся, – иначе мы не приставали бы к американцам с саркастическим вопросом, кто там у них, в Вашингтоне, собственно говоря, правит: мистер президент Обама или мистер Байден?

А вот перевели бы на русский вольно, но правильно: «Мистер президент Медведев и мистер премьер-министр Путин», – конечно, получилось бы тоже обидно, но далеко не так обидно – и далеко не со столь длительными последствиями.

Одно из главных языковых новшеств года тоже проходит по ведомству внешней политики. Я имею в виду «понуждение к миру» (в достойное развитие «братской помощи», «ограниченного контингента» и «наведения конституционного порядка»). Не «принуждение», заметьте, а «понуждение»! Совершенно новое слово, к которому трудно подобрать пояснительный пример.

Ну, скажем, так – говорят дети друг другу: «Мирись-мирись, больше не дерись!» Но это не понуждение, это призыв. А понуждение я представляю себе так: сажают маленького мальчика на горшочек и говорят ему: «Пись-пись!»… Хотя нет, это тоже призыв. А вот если то же самое «пись-пись» повторяют много раз подряд, одновременно не позволяя мальчику подняться с горшка… Да, это, безусловно, понуждение. Остается выяснить, что за птица такая «понуждение к миру».

Новые слова и новые смыслы существующих слов весь год обеспечивала экономика. Осенью всех всерьез и надолго напугали «деривативы» (как я уже объяснял на страницах журнала – квазиденьги в третьей степени). Вот вам свежий пример на «деривативы»: 10-томное собрание сочинений издает Андрей Битов. Первые два тома – это то, что он на самом деле за всю свою жизнь написал. Следующие четыре – то, что он написал о том, как писал первые два тома. И последние четыре – о том, как он писал первые два тома и описывал процесс их написания в томах с третьего по шестой. Собрание сочинений могло бы оказаться и двадцатитомным, и даже стотомным (исходя из того же принципа), если бы в США не рухнула ипотека. Только не спрашиваете, как одно связано с другим, – напрямую! Мир-то у нас глобалистский, а кризис – глобальный.

Мы незаметно перешли к разговору о прилагательных (на примере глобалистского и глобального). Здесь тоже много интересного. Во-первых, появился целый ряд новых прилагательных, образованных от той или иной латинской буквы с использованием окончания «…образный». Так описывают кризис, гадая о том, каким он все-таки в конце концов окажется: V-образным (это хорошо), L-образным (это плохо) или W-образным (ни то ни се). Теоретики называют в этом контексте и другие буквы латинского алфавита (например, Х), а один из отечественных остроумцев полагает, будто кризис примет у нас Ж-образную форму.

Да ведь и впрямь из букв «а», «ж», «о» и «п» трудно собрать слово «счастье». А слово «процветание», поди, еще труднее.

Особенно любопытно складывается судьба прилагательного «бюджетный». Раньше оно было нейтрально профессиональным – «бюджетная комиссия», «бюджетные расходы»,  «бюджетные преференции», однако за последний год полностью сменило основное значение на «скромный», «бедный», чуть ли не «нищий»: «бюджетный фильм», «бюджетный отпуск», «бюджетный корпоратив»… Собственно говоря, вместо этой статьи я поначалу планировал другую – о том, как не тратить или почти не тратить деньги на «пляжную» литературу, – и называться она должна была «Бюджетное чтение на бюджетном отдыхе».

Новые слова (и смыслы слов) как приходят, так и уходят. Вот опять ушла «булава». Вернее, «Булава». В смысле ракета. Ушла, потому что не летит. Потому что падает. А почему она падает? А потому что вы бы еще назвали ракету «Палицей».

Вот «Стрела» почему-то летит. Граната, выпущенная из «Мухи», тоже летит. «Фантом» летит. «Буран», помнится, летал. А «Булава» – нет.

Да и с чего ей летать? Булава и встарь была оружием церемониальным и чисто декоративным. Хотя и обрушивалась порой кому-нибудь на голову.

Вот и сейчас рушится. Наземь.

Есть еще обновленное Федором Бондарчуком стругацкое слово «прогрессоры».

«Прогрессоры» это люди, в кризисный год запускающие гордость энергетической империи – бюджетную Булаву – по Ж-образной траектории понуждающего Америку к безоговорочной раскорячке дериватива.