Online812

  Кинцо, конечно, не ахти, но посмотреть его стоит. Хотя бы потому, что Тарантино – как это с ним бывает практически всегда – предлагает зрелище невиданное и непредсказуемое. Вдвойне непредсказуемое из-за того, что собрано оно целиком и полностью из чужих кубиков – вот только сложены они в парадоксально неожиданном порядке.

«Лучшие слова, расставленные в лучшем порядке», – таково одно из самых удачных определений поэзии. «Худшие слова, расставленные в худшем порядке», – таково творческое кредо Тарантино; такова его, можно сказать, идеология; такова единственная идеология, которой он придерживается.

Чуть менее полувека назад вышла у нас антология западноевропейской антифашистской поэзии, озаглавленная – с поразительным безвкусием – «Яростью благородною» (то есть выражением, напрямую позаимствованным из отечественной песни о «священной войне»). Остряки тут же переименовали книгу в «Ярость джентльменскую».

На «ярости джентльменской» держится и «серьезное» западное кино о Второй мировой войне. Хотя и там, помнится, были и мистер Питкин, и Бабетта, и много чего еще. А с какого-то времени (отсчет идет от «Гибели богов»,  «Конформиста» и «Ночного портье») набирает силу подчеркнуто эротическая модификация темы Холокоста: «Черная весна», «Хороший немец», в какой-то мере даже «Пианист» и «Список Шиндлера».

Всё это Тарантино знает, всё это понимает, всё это пародирует. Антифашистская ярость получается у него явно неджентльменской и уж подавно неблагородной, тогда как вопрос о ее моральной оправданности (бесспорной!) режиссер не то чтобы выносит за скобки, но решает, мягко говоря, двусмысленно: крыс, утверждает он, нельзя загонять в угол только за то, что они нам так не нравятся! И тут же, как бы спохватившись, добавляет: они ведь ничем не хуже белок, которые нам, напротив, симпатичны (и которых мы, тем не менее, отстреливаем). И едва ли не всем персонажам фильма – в том числе и как бы положительным, в том числе и трем заведомым красоткам – «рисует» откровенно крысиные мордочки.

В любом разговоре о Тарантино в обязательном порядке упоминаются два непреложных факта: 1) в юности он работал в салоне видеопроката, отсюда и его синефилия; 2) он – постмодернист, что проявляется как в заведомом аморализме его картин, так и в бессчетном числе аллюзий, заимствований и прямых цитат из чужих фильмов – цитат, как правило, пародийно перевернутых.

Всё это, разумеется, так, однако не стоит упускать из виду еще одного обстоятельства: Тарантино – постмодернист не только в ныне расхожем, но и в изрядно подзабытом оригинальном значении этого слова. Постмодернист в этом понимании сознательно выстраивает принципиально разноуровневое произведение, причем каждый из уровней адресован отдельной четко очерченной аудитории.

Таковы, естественно, и «Бесславные ублюдки» – фильм-перевертыш, в котором фашисты благородны и мужественны, как в первом фильме у Алексея Германа-младшего (только тот свое сакраментальное «Друзья сожгли чужую хату» произносит всерьез, тогда как Тарантино дурачится), а их противники-антифашисты предстают – в полном соответствии с названием фильма – бесславными ублюдками.

Для синефилов и наиболее продвинутой их категории, именуемой кинокритикой, здесь припасен полный набор изысканно-грубых шуток: от имени немецкого кинорежиссера Пабста (и нарочито некстати помянутой Марлен Дитрих) до американских евреев, неуклюже выдающих себя за итальянцев (пламенный привет всем «Крестным отцам» сразу). И наконец – пропагандистское «кино в кино» и контрпропагандистское «кино в «кино в кино»… На кинокритику, правда, не подействовало.

Есть тут и шутки для энциклопедически образованных эрудитов: скажем, парижский негр, про которого гордо (и поспешно) сообщается эсесовцу, что он француз. Смысл шутки в том, что к поголовному истреблению Гитлер приговорил не две нации (евреев и цыган), как повсеместно считается, а целых три! Возведя при этом в достоинство самостоятельной нации несколько десятков тысяч мулатов, которых сразу после Первой мировой войны нарожали немецкие женщины от личного состава сенегальского экспедиционного корпуса французской армии, расквартированного в 1920-е годы в Вестфалии. Итак, евреи, цыгане и… Как же называли нацисты эту злосчастную третью «нацию»?.. Эрудит с гордостью подскажет вам – «вестфальскими ублюдками», вот как их называли! Вот оно – ублюдками!!! Поэтому-то негр в сговоре с прекрасной еврейкой, выдающей себя за француженку, и в невольном союзе с бесславными ублюдками той же национальности и превращает в крематорий (так!) битком набитый нацистскими бонзами кинотеатр (отсылка в том числе и к оскароносному «Чтецу», в котором эсэсовки сжигают в церкви евреек).

Простой публике Тарантино припасает несколько сцен жутковатого саспенса, жутковато-смешных пыток и до смешного нелепых перестрелок. Всё это проходит по хорошо знакомому и нашим кинематографистам разряду: «Пипл схавает».

(По напрашивающейся ситуационной аналогии: в вышедшем в наш прокат одновременно с «Бесславными ублюдками» философски-сатирическом фильме «Район № 9» простой публике уготован длящийся более часа бой между людьми и двухметровыми креветками – и хорошо еще, что дело ограничивается всего-навсего упоминанием о «межвидовой проституции»; ведь ее, заманивая широкого зрителя, вполне могли бы и показать.).

Наконец, присутствует в «Бесславных ублюдках» и спекуляция на еврейской теме, а вернее, на том, что сегодня называется «религией Холокоста». Спекуляция опять-таки двухуровневая и двухадресная. С одной стороны, антисемитам, латентным антисемитам и подавленным антисемитам демонстрируется, что евреи все-таки (выражаясь словами эсэсовского полковника с еврейской фамилией Ланде) не безобидные белки, а вполне себе опасные крысы, особенно если их загнать в угол. А с другой, Тарантино подмигивает (надо полагать, дружески) и нынешнему Израилю плюс произраильское лобби прежде всего в США: «Так, мол, ребята! Мочи их! Иначе с ними никак!».

Не скажу, что и те, и другие рукоплещут – это как раз вряд ли. Но и те, и другие смотрят картину; и те, и другие спешат ее посмотреть, – что, собственно говоря, и требовалось доказать. Коммерческий успех «Бесславных ублюдков» уже вроде бы спас продюсеров (братьев Вайнштейн!) от банкротства.

Кстати говоря, я не верю тем, кто утверждает, будто «Бесславных ублюдков» скучно смотреть. Более того, я думаю, что это сознательная диффамация. Произнесите любое другое слово – «обидно», «стыдно», «противно», «неловко» – поверю, а в «скучно», – простите, нет.

И в то, что это «Гитлер капут», только на голливудский лад, не поверю тоже.

Больше всего этот фильм про еврейские подвиги в немецком тылу похож на русский бунт – беспощадный и бессмысленный.

Настолько бессмысленный, что любой из нас вправе толковать его по-своему – и едва ли не каждый со вкусом предается этому занятию.