Online812

  Последние дни выдались для нас всех на редкость тяжелыми. Одна за другой две трагедии – катастрофа «Невского экспресса», затем пожар в пермском ночном клубе. Умер любимый всеми нами Штирлиц – Вячеслав Тихонов. Да еще и одно за другим сообщения о милицейском разгуле… В общем, очень хочется разобрать, что происходит сейчас в нашем обществе.

На мой взгляд, все происходящее – от трагических событий до явлений политической жизни, от ужасающих сведений о милицейском произволе до бесплодной борьбы с коррупцией. Все это вызывает у людей следующую гамму чувств.

Первое. Ощущение безнадежности, которое за собой ведет, естественно, подавленность, пессимистические прогнозы, которые часто можно слышать как от простых обывателей, так и от продвинутых личностей. Это прогнозы вроде – в этой стране ничего не может быть нормально, мы обречены на то, что происходит.

Вторе. Ощущение, которое почти покинуло людей, а сейчас вернулось – мы живем в стране, в которой идет война. Причем война реальная. И открытия аквапарков в Грозном, не компенсировали того, что полыхает Дагестан и террористические акты не заканчиваются.

И, наконец, третье. Думаю, что общество сегодня застыло из-за первых двух чувств в состоянии тревожного ожидания. И это тревожное ожидание, опять же по российской традиции направлено на командиров и начальников, а если совсем упростить на Путина и Медведева. Потому как скажем, Европейское знание апеллировало бы к общественному мнению, к гражданским институтам. В России же пока (надеюсь, что пока), обращено в сторону тех единственных личностей, кто может что-то менять и решать. Это основное, что характерно для нашего современного общества.

Что же касается последних трагедий – взрыва «Невского экспресса» и пожара в Перми. Для обывателя самой простой в таком случае кажется позиция страуса. Надо просто зарыть голову в песок. И тогда все то, что вокруг тебя будет воспринимать только торчащая часть тела. Другая крайность – мазохистское наслаждение ужасами катастрофы, копания, желательно остановка камеры на каплях крови, чуть ли не на оторванных конечностях. Но я убежден, что о сходе с рельс «Невского экспресса» и о количестве погибших и раненных, обязан знать любой гражданин страны, который платит налоги и хотя бы так участвует в жизни своего государства. Но смаковать ли кровавые подробности – это решение должен принимать тот, от кого зависит, увидят или нет это люди.

Когда-то я добился открытия самого первого психотерапевтического кабинета в Ленинграде. Это уже потом он стал осуществлять консультативный прием пациентов с сексуальными проблемами. Так вот вначале ко мне обращались как раз те, кто пережил трагедию и реже их родственники.

Самым сложным было адаптировать их к нормальной жизни. И лица, прошедшие горячие точки, и те, кто пережил крушение поезда – это люди, обожженные совсем не мирной жизнью. И я знаю, что есть две крайности. Есть дебилы, которые пошли бы сегодня на ту же дискотеку, если бы она работала и сказали бы, что им плевать на все это. А бывают такие, кто после случившегося перестают понимать, что в мире осталась любовь, дискотеки, вкусная еда. Им нужно было объяснить, что жизнь это не только кровь, предательство, боль, смерть близких, инвалидность.

Был у меня случай, который я всю жизнь помнить буду. Он объединяет в себе две мои специальности – психологию и сексологию. Это произошло в конце 80-х. Молодые люди женились. Вместе прожили буквально несколько месяцев. Парня забрали в армию. Он попал в десантные войска в Афганистан. Был ранен в область позвоночника. Вернулся тяжелейшим инвалидом. Сидел в кресле. И жена не бросила его. У этой женщины оказались очень сильные черты характера, которые сегодня молодежи не всегда понятны – преданность и глубокая любовь. Она посоветовалась со мной. И после этого с помощью разных, купленных в секс-шопе приспособлений наладила сексуальную жизнь с человеком, у которого сексуальная функция почти не работала. И таким образом у них родился ребенок. Они до сих пор вместе.

Я про себя думаю, понимает ли большинство молодых людей, что они счастливы, понимают ли они, что спасти другого может только близкий. Если большинство травмированных войной людей превращается либо в озверелых получеловеков-милиционеров, либо таких же получеловеков-бандитов, то в этом виновато, во-первых, наше государство, а во-вторых, их близкие люди, которые не смогли отогреть такого человека.