Online812

     По поводу программы НТВ самый дельный прогностический комментарий дал главный редактор глянцевого журнала GQ Николай Усков:«Ничего, кроме желания уехать из страны навсегда, это ток-шоу не вызывает». Он там еще много слов написал, но почти все они нецензурные. Впрочем, я Ускова понимаю: программа настолько выходила за пределы приличного, что симметричный ответ не предполагал разборчивости в выражениях. Оставшийся в пределах цензурного журналист Сергей Митрофанов написал: «по большому счету от всего этого тошнит сартровской тошнотой». Угу. Но какие выводы следует извлечь из этой тошноты?
Для начала я решили поразмышлять над программой посредством сравнений. Какое гипотетическое ток-шоу можно было бы поставить в параллель тому, что мы посмотрели неделю назад? И я представила себе, что в очередную годовщину Хрустальной ночи немецкое телевидение устраивает обсуждение, на которое приглашает, с одной стороны, ярых антисемитов, а с другой стороны – евреев. И предлагает им поговорить об уроках Холокоста. Пожалуй, получилось бы нечто похожее. Или можно устроить теледебаты практикующих каннибалов и людей, которые человечины не едят. И ждать, что участники приведут дискуссию к некоторым плодотворным выводам относительно дальнейшего сосуществования.
Дальше я фантазию свою поумерила, потому что мне стало страшно. Понятно, что единственно спасительный рецепт в такой ситуации – это выйти вон. Потому что подобные дебаты могут закончиться лишь поеданием одной частью дебатирующих другой части дебатирующих. Для нормальных дебатов нужна некоторая общая почва. У евреев и ярых антисемитов ее нет. Как нет ее и у каннибалов и обычных людей. Кто-то неизбежно станет в этих дебатах победителем, а кто-то – жертвой. Выводы могут быть только практическими. И, понятное дело, необратимыми. Или съедят – или нет.

Государственное практикование сталинизма (если понимать под ним максиму «нет человека – нет проблемы) началось в России не вчера. Политика руководства страны направлена на принуждение людей к тому, чтобы признать тождество узкогрупповых или ведомственных, даже – корпоративных интересов в качестве национальных, государственных, то есть интересов «всего целого». Это означает исключение «общества» не просто из политики, а из числа факторов, подлежащих учету, принятию во внимание теми, кто обладает властью. Действующий суд в этом плане включается в процесс подавления общества и разрушает саму идею права или правосудия, справедливости, что и придает особый вкус нынешней атмосферу в стране. Законы принимаются такие, которые отстраняют участие общества в делах, имеющих публичный интерес, общее значение. Отсюда начинается то отчуждение от политики, та массовая апатия, которая является реакцией на осознание самого факта «что сделать ничего нельзя». Это не какой-то архетипический монархизм или любовь к крепостному состоянию, это понимание людьми реальности и собственной беспомощности перед организованной властью.

Очевидно, что в таком контексте обсуждать сталинизм бессмысленно. Он есть и будет действенной методикой власти. Даже когда политтеоретики специально оговаривают, как это делает, например, Михаил Делягин, что в сталинской политике для нас «неприемлема исключительная жесткость и равнодушие к человеческой жизни», они всегда добавляют: неприемлема не по гуманистическим, а по сугубо практическим соображениям. Что это значит? Это значит только одно: каждый отдельно взятый человек как человек просто не рассматривается. Нет у него никакого достоинства и прав. Он не является целью самой по себе. Человек рассматривается сугубо прагматически: как средство достижения корпоративных интересов. И прагматик Делягин нам говорит: в текущей ситуации непрагматично убивать такими темпами, как убивал Сталин. Но в остальном его методы крайне полезны.

Что же означают пляски вокруг Сталина в ситуации отсутствия общества, о которой говорит Гудков? Мне представляется, что пляски эти рождаются (кто бы их ни рождал) из потребности в преодолении фундаментальной ценностной неопределенности. Есть очевидная потребность в своде правил для новой жизни. Нужно, чтобы было, наконец, общедоступным образом сформулировано, как правильно понимать законодательство, историю, литературу, философию и т.п., чтобы быть причисленным к клану правящих, а не управляемых, чтобы стало можно, наконец, что-то делать, а не сидеть в оборонительной позиции на маленькой зарплате. Похоже, эти сталинские пляски – один из способов инициирования общественного размежевания, достижения поляризации общества. Что, с одной стороны, не может не радовать: иметь серую массу вместо общества скучно и непродуктивно. Но с другой стороны, такой ход событий неизбежно ставит практический вопрос: а что будет дальше?

Понятно, что вряд ли будет что-то хорошее. Размежевавшееся общество долго терпеть присутствие другой половины не будет. И холодная гражданская война должна будет перейти в горячую. Предотвращать ее все равно некому, хоть МВД пока и не распустили. И тогда прав окажется Дмитрий Быков, который в своей предновогодней колонке в «Новой газете»предрек себе в будущем статус Великого Писателя Земли Русской, а своей стране – ностальгию по явно уходящей в прошлое мирной жизни.

Что же делать? Я вижу два ответа. Можно последовать совету Ускова. Это для людей сугубо практичных. А для непрактичных у меня есть цитата из философа Александра Пятигорского:

– Давайте потолкуем о сути вещей, – просит интеллигентный юноша.

– Давайте, – энергично поворачивается к нему Пятигорский.

– Представьте, вот, начистив обувь, я выхожу на улицу, и мне сразу плюют на ботинок! Ну что тут делать?

– Сделать надо следующее, – отвечает Пятигорский. – Понять, что вы живете в мире, где вам в любую минуту могут плюнуть на ботинок. Не спешите лезть в драку… Сперва поймите эту простую вещь про мир, где вы живете.

Вот, стало быть, мой рецепт на Новый год. Дорогие россияне, не спешите протестовать против ресталинизации страны. Для начала давайте поймем, что мы давно живем в сталинской стране. В стране, где каждого из нас в любой момент могут убить. Из чисто прагматических соображений. Безотносительно к тому, что мы из себя представляем.

Практических выводов из этого рецепта не получить. Зато свободы мышления добиться можно.