Online812

           Организованное невставание

 Весной 1992 года поинтересовался я у одного высокопоставленного инсайдера: «А что, в правительстве Гайдара кто-нибудь берет взятки?»

Мой собеседник рассмеялся – то ли весело, то ли горько, я так и не понял.

- В правительстве Гайдара не берет взяток только сам Гайдар!

И как раз в то же время или чуть раньше сцепились со мной «новомирские» критикессы (были тогда такие) из-за творчества впервые привлекшего к себе внимание Владимира Шарова, на роман которого «Репетиции» я откликнулся восторженной рецензией.

Шаров, утверждали они, злостно фальсифицирует историю.

- Дуры! – возразил я им, разумеется, не употребив этого слова, но самой интонацией недвусмысленно указав на его подразумеваемое присутствие. – Шаров вообще не занимается историей. Тема его творчества – не история, а историческое предание. А точнее, даже не историческое предание само по себе, а механизм его возникновения, распространения и развития с неизбежно претерпеваемыми в процессе метаморфозами.

В ответ одна из критикесс назвала меня «получеловеком» («Топорова я числю в дробях»).

То есть богочеловеком? – попробовал уточнить я. Ведь никаких иных «полулюдей» христианская традиция вроде бы не предусматривает, а оппонентки мои были дамами истинно верующими.

Однако ответа не удостоился – и дискуссия на том и заглохла.

Вспомнил я об этом, потому что жизнь и деятельность Егора Тимуровича Гайдара переходят сейчас в связи с его ранней кончиной в разряд исторического предания.

Историю, как известно, пишут победители (хотя порой и рукой побежденных – пример Иосифа Флавия), но кто победил в нашей буче, боевой и кипучей, не ясно пока никому.

Не ясно даже, кто побеждает.

Когда писатели на съезде встают при появлении в зале Анны Ахматовой, Сталин озабоченно спрашивает: «Кто организовал вставание?»

Он, конечно, прав: сама Анна Андреевна вставание и организовала – при помощи коллективной Лидии Корнеевны.

А кто организовал «невставание» думских депутатов, демонстративно отказавшихся почтить память «великого реформатора» (и своего бывшего коллеги)?

То-то и оно.

          Две полуправды

 Полвека с лишним (начиная с ХХ съезда КПСС) разбираемся и всё никак не можем разобраться со Сталиным: не две правды борются друг с другом, а две полуправды, – два антагонистические предания – и как же им «конвергироваться», как же им срастись воедино?

Два антагонистические предания возникают и о Егоре Гайдаре, две полуправды, а значит, со всей неумолимостью, и две полулжи.

Вот, говорят, Гайдар был национальным спасителем вроде Кутузова.

И это полуправда.

Потому что он «сдал Москву», положившись на баснословную русскую зиму, возможно, и впрямь из тех же высших стратегических соображений, что и легендарный фельдмаршал, – однако так и не дал предварительно Бородинского сражения своим «французам» – денежному «навесу», товарному дефициту, всеобщему развалу и запустению.

Он просто «сдал Москву», положившись на русскую зиму. То есть – в его случае – на «руку рынка».

И она, к счастью, не подкачала.

Но не подкачала и зима, причем в чисто метеорологическом плане.

Несколько теплых зим подряд (последние суровые морозы ударили в январе 1991 года) сыграли в деле спасения страны ничуть не меньшую роль, чем пресловутая «рука рынка».

Всё то же самое, что произошло в действительности, плюс затяжные сорокаградусные морозы в Москве и в Питере зимой 1992-го: приключись такое – и где бы мы сейчас были?

Складывающийся (отчасти и возрождающийся) миф о Гайдаре неотделим от мифа о гайдарономике.

Вот, внушают нам, деньги (рубли) в 1991 году уже ничего не стоили: ни-че-го! Обесценились они, утверждает, например, Юлия Латынина (но не она одна) на все сто процентов.

Что, мягко говоря, полуправда.

Хотя бы потому, что доллар стоил на черном рынке в ноябре 1991 года 15 – 17 рублей.

А в феврале 1992-го – уже 150 – 170.

Сам Егор Тимурович со вкусом объяснял, что такое гиперинфляция.

Если тебе выдадут в получку полное ведро денег, говорил он, это еще не гиперинфляция.

Если ты забудешь это ведро в телефонной будке – и его украдут вместе с деньгами, – это тоже еще не гиперинфляция.

А вот если забытое ведро украдут, а деньги оставят на полу в будке, – то это уже она, матушка!

Но гиперинфляция началась все-таки после отпуска цен, а не до него!

И не могут ничего не стоить (то есть обесцениться на все сто процентов) даже ничем не обеспеченные, но не изъятые из обращения деньги.

Они могут обесцениться в сто раз или даже в тысячу раз, но никак не на сто процентов.

По сути дела, в январе 1992 года произошла конфискация трудовых (и, разумеется, нетрудовых) сбережений. Можно спорить, вынужденная или нет. Можно спорить о том, кто несет за нее ответственность: сам Егор Тимурович; Джеффри Сакс, нашептавший Егору Тимуровичу; или Борис Николаевич, которому нашептал Егор Тимурович.

Можно спорить о мере вынужденности самой конфискации и о мере ответственности каждого из вышеназванных (и многих других), – но спорить нужно, называя вещи своими именами. Чего, однако, не происходит.

Не происходит сейчас, по скорбному поводу, но не происходило и раньше.

А что происходило и происходит?

Сшибка (было в перестройку такое слово) полуправд, сшибка априорно предвзятых и в своей предвзятости фальсифицированных мнений.

            Роман нужен

 Меня как литературного обозревателя интересует, естественно, литературная сторона дела. Я практически убежден в том, что в редакцию «ЖЗЛ» уже принесли заявку на книгу «Егор Гайдар». Меж тем книга о Гайдаре неизбежно окажется фальшивой. И наверняка на нее будет написано «опровержение».

По неслучайной аналогии вспоминаются две книги о Солженицыне: апологетический опус  Людмилы Сараскиной (он как раз вышел в «ЖЗЛ») и дышащий ненавистью памфлет Владимира Бушина.

Вообще-то говоря, можно не читать ни одну из этих напитанных полуправдой книг.

Но если уж прочитал «научный труд» Бушина, то будь так добр, ознакомься и с «энциклопедическим исследованием» Сараскиной.

И наоборот.

Мнение тебе всё равно надлежит выработать собственное – и по конкретной выдающейся личности (и Солженицын, и Гайдар личности, вне всякого сомнения, выдающиеся), и по всему спектру связанных с ней – и с той или иной ее интерпретацией – вопросов.

Что еще?

Пожалуй, вот что.

Состояние общества (да и общественной мысли) наглухо перекрывает малейшую возможность создания сколько-нибудь объективного научного или хотя бы научно-популярного труда о жизни и деятельности Гайдара, будь это том в «ЖЗЛ», докторская диссертация в Гарварде или спецвыпуск газеты «Завтра».

Однако там, где наука и научная публицистика бессильны, ибо неизбежно пристрастны, что заранее сводит к нулю легко предсказуемые результаты любого гипотетического анализа, открывается место для исследования художественного.

Опытом художественного исследования назвал «Архипелаг ГУЛАГ» его неукротимый создатель.

«Я начинаю там, где кончается документ», – остроумно, хотя и уклончиво сформулировал деликатный Тынянов.

Сформулирую еще проще:

О Егоре Тимуровиче Гайдаре можно – и нужно – написать роман.

Который, разумеется, тоже будет пристрастен, предвзят, а может, и одиозен, – но, если он окажется художественно состоятелен, – то сумеет сказать читателю нечто большее (и более взвешенное), чем любой научный труд хоть со знаком «плюс», хоть со знаком «минус».

Новый «Тихий Дон»?

Или новый «Доктор Живаго»?

Смотрите, кстати, что получается: на сегодняшний «исторический» взгляд, «Тихий Дон» написан с «неправильных» позиций, а «Доктор Живаго», наоборот, с «правильных».

Только «Тихий Дон» написан несравненно лучше – и воздействует поэтому неизмеримо сильнее.

Гайдар ведь и сам из писательской семьи: тут тебе и отец-журналист (Тимур Гайдар), и два деда-писателя (Аркадий Гайдар и Леонид Бажов) и даже писатель-тесть (Аркадий Стругацкий.

В жизни Гайдара были взлеты и падения, компромиссы и капитуляции, имело место предательство (сам Егор Тимурович предал идеалы коммунизма, которым служил верой и в «Правде», а «отец русской демократии» Ельцин «сдал» его самого дважды).

Жил он – не то чтобы примерный семьянин, но многодетный отец – наверняка страстями. История с поначалу не признанной отцом дочерью, – внезапно вернувшейся откуда ни возьмись из Латинской Америки и сразу же вторгшейся в гущу российской политики Марией Гайдар, – это готовая мыльная опера!

А таинственное отравление то ли домашним завтраком, то ли ресторанным гуляшом в будапештском аэропорту сразу после истории с Литвиненко?  А приверженность традиционному «русскому пороку»?

Махнули мы виски, я пол-литра, Егор Тимурович – литр, свидетельствует Борис Немцов. Я говорю: выпей литр водки под телекамеры, тебя сразу вся страна полюбит! Не-а, отвечает Егор, я водки не пью – я пью виски; а если я под телекамеры выпью литр виски, это наверняка вызовет у населения неоднозначные чувства.

            Под условным названием «Плохиш и его команда»

 Поздней осенью завела ЖЖ младшая дочь президента Ельцина Татьяна Юмашева. Не будь Егора Тимуровича, «точкой сборки» нового «Тихого Дона», пожалуй, следовало бы избрать как раз Татьяну Борисовну. Пишет она легко, пишет искренне; многого, разумеется, недоговаривает – но ей договаривать и не нужно!

Главное, что она демонстрирует в своих откровениях, – это аморальный тип мышления – мышления, как говорится, «по понятиям»: мы (никакая не «семья», а просто «люди» – «люди» во главе с «Папой») «делаем», а то и «уделываем» их («лохов»)! А в редкие минуты отдохновения предаемся экстремальному туризму в Андах и Кордельерах.

Сам я, например, не смог бы написать роман о Егоре Тимуровиче отнюдь (его любимое словцо!) не из-за отсутствия у меня нарративного дара и навыка, но прежде всего из-за органически присущей мне «прокурорской» жилки: вот ведь и сейчас, изо всех сил стараясь обрисовать проблему объективно, я, тем не менее, явно пережимаю с сарказмом.

Да и не обо мне, впрочем, речь.

Роман о Гайдаре – под предположительным названием «Плохиш и его команда» – вполне мог бы написать и, надеюсь, еще напишет кто-нибудь из патентованных (или молодых) прозаиков. Вот только кто?

Хотелось бы верить, что не Юрий Поляков (у которого получилась бы плоская, хотя и местами смешная сатира), и не Александр Кабаков (у которого вышла бы слезливо-аллилуйная хрень), и не Дмитрий Быков (у которого Гайдар оказался бы как две бутылки виски похож на Дмитрия Быкова), – но, пожалуй, только пламенный автор «Каменного моста» Александр Терехов или мудро-фантасмагоричный Владимир Шаров. Будь я издателем, непременно заказал бы по такому роману им обоим и с наслаждением сначала прочитал, а потом и напечатал бы оба!

И – при поддержке Фонда Ельцина – обеспечил бы перевод обоих романов на ведущие иностранные языки.