Online812

От неожиданности я, напротив, заговорил стихами (пусть и собственными, но в узнаваемой быковской манере); стихами же отрецензировал и сам роман, а заодно пересказал с элементами анализа быковскую рецензию на него, создав тем самым чисто постмодернистский образчик жанра «Критика критики».

К сожалению, читатель обнаружит в моем стихотворении несколько малоприличных и попросту нецензурных слов, но тут уж ничего не поделаешь.

Без мата в современной поэзии даже птички не поют. Но все равно заранее прошу прощения.

ПОЗОР И ЧИСТОТА

Опыт двойной рецензии

    Пусть о Татьяне Москвиной напишет кто-нибудь иной из наших жирных фриков: допустим, Дима Быков…

Напишет? Пальцем в небеса! Уже, паскудник, написал – и расписал в «Газете», слоноподобный йети, роман «Позор и чистота», едва тот вышел из АСТа, из нежных недр «Астрели», – и, раз уж в это дело влип, то выволок он из-под глыб москвинской карамели весь аргумент недели, весь чисто питерский загиб лесбийских баб и блядских рыб, чтоб люди – ты, и ты, и ты, дитя позорной чистоты! – читая, уху ели.

«Татьяна, – пишет, – хороша, и родственная, блин, душа; мы с ней в отличной форме, к вопросу о прокорме… Меня печатают везде, вот разве только не в «Звезде» (а я ведь им давал «Ж/Д»), и просят без облома, – но и Татьяну Москвину, как никого на всю страну,  забег прельщает в толщину печатного объема. Статьи все наши ерунда, они не требуют труда, а вот романы – это да, блаженная истома!

Мой в женской версии двойник понаписала столько книг, что если ты еще не вник в ее сады и парки, в ее труды и карки, то только по запарке… Спеши, читатель, вслед за мной в пространственный и временной континуум Т. Москвиной – тебя там ждут подарки и счет идет на кварки! Она из русских, я, скорей, в какой-то степени еврей, мы делим званье «Царь зверей» в хазарском зоопарке.

Я, даже ближе к февралю, ей «валентинку» не пришлю не потому, что не люблю, но потому что ни Кремлю, ни ей не потакаю: как образцовый семьянин она не любит Валентин, она сама такая… Я как оппозиционер (и, по Раневской, пионэр) всегда беру с нее пример во всех ее крамолах, уколах и приколах, а главное – в глаголах, которыми мы оба жжем – и выжигаем всё кругом.

Театр – наш с нею общий дом: ей Ленсовет, а мне Ленком; я расплевался с «Огоньком» и вновь слюбился с «Новой». Обоих выгнали с ТВ (меня из «Времечка» в Москве): по деспотической канве мы нитью шьем суровой. Таков наш с нею общий путь: есть, правда, «Pulse» (и тот чуть-чуть) и «Профиль» бестолковый, – и если все же наконец пойдем с Татьяной под венец – то под венец терновый.

Роман ее, конечно, плох, но кто на стыке двух эпох из уст изблюл хороший? Наш некатаевский мовизм (из путинизма в путинизм) присыпало порошей. Вернее, снегом замело (но Валентину пронесло, и удержался Смольный). Позор – но где же чистота?.. Да, чистота уже не та у нас в Первопрестольной, у вас на Колокольной...  Лишь Невский, мать мою, Экспресс спешит судьбе наперерез дорогою окольной.

Роман ее, понятно, дрянь – а ты попробуй сам сваргань, чтоб жгло в паху – и едко!.. Чтоб рифмовались в стиле поп (как недосып и недоёб) парижский пуф и русский поп – и дурочка-нимфетка! Чтоб карамазовский надрыв и постсоветский недолив (нет мира для таких олив) в себя магически вместив, трещала грудь, как клетка. Не можешь? То-то и оно! Не просто, стало быть, говно, а из говна конфетка!

Роман ее похож на мой! Мой недописанный восьмой и начатый девятый… Она – из моего ребра! Мы с ней у общего ведра ворочаем лопатой. Моя, поди, потяжелей, – но только чуточку. Елей сочится изо всех щелей (еврей, заварки не жалей!), кажу как бесноватый. У нас с Татьяной паритет: мы понаделали конфет на весь издательский буфет – и объявили диабет предубежденьем темных лет: не хочешь есть – печатай!»

Нет, Быкова не перепеть: так было и так будет впредь. Скажи ему: «Хорош пиздеть!», сочтет он комплиментом. «Да, – согласится, – я хорош»… И вправду лучше не найдешь в цеху конфетном. Ложь на ложь вынь из ведерка да положь. Не ждите перемен там.

Увы мне, грешному, увы: я не держу во рту халвы и не слагаю басен. И этот свой позор я чту – по тексту – аки чистоту. И смысл предельно ясен. Читатель чует за версту: я взял и эту высоту, он схватывает на лету: я с Быковым согласен – ее роман прекрасен!         

 Ранее:   

Можно ли написать правдивую книгу о Егоре Гайдаре?
Литературные итоги года. Со знаком плюс
Кем будет президент, если перестанет быть президентом
Литературные итоги года. Со знаком минус
«Лаура» и ее ложь. Литературная мистификация года
На нашем телевидении готовятся к часу «Ч»
«Большая книга»: рука судьбы – или рука литературного Газпрома?
Чем литературная премия миллиардера Прохорова отличается от «Белочки»?
Исаев это не Штирлиц, это человек-функция
Господи, это я, Эдичка!
К вопросу о «брехне Тараса»a>
Долгая жизнь в эпоху перемен
Элегия по умирающему животному
И от этого ушел, и от того
Почему премию «Большая книга» отдали Владимиру Маканину
Домовые котлеты и домовые мухи
Свет земной и небесный
Чужие здесь не ходят
Литературный хит-парад-2008. Версия Виктора Топорова
Литературный критик об авторском кино и его любителях
Можно ли узнать из художественной литературы, чем закончится кризис?
Чем отечественное ТВ заменило борьбу с Америкой?
За что мы, авторы, нас, редакторов, так не любим? И наоборот
Кого понимает под карликами и журавлями писатель Юзефович?
Как Глеб Павловский написал открытое письмо и на что оно оказалось похоже
Зачем на отечественное ТВ вернули В. В. Жириновского?
Зачем Юлия Латынина написала еще один роман про Кавказ?
Почему запрещают «Россию-88» и разрешают «Олимпиус Инферно»?
Что будет делать Михалков после победного для себя съезда кинематографистов?
Хорошо ли быть Гордоном на отечественном ТВ?
Может ли кризис благотворно сказаться на поэзии?
Какие интимные тайны раскрыл в своих записках сексолог Лев Щеглов
Что нового о Сергее Довлатове можно узнать из его первой биографии?
Почему о недостатках и достоинствах «Нефтяной Венеры» Александра Снегирева стоит говорить сейчас?
Евровидение в хорошем смысле
Кто из шорт-листа «Большой книги» получит три миллиона?
Что нового о долларе и нефти можно узнать из антикризисных книг?
Хорошо ли, что «Национальный бестселлер» достался Андрею Геласимову?
Зачем в ТВ смотреть на Мережко и Макса Фрая
Как можно, а как нельзя критиковать в российской литературе. Ответ М.Золотоносову
Москва. Перемирие на реке могут ли петербургские писатели примириться с московскими. И наоборот
Главное в телевизионном кино это не драки и не постельные сцены
Может ли четвертый роман быть лучше первого
Как изменился русский язык под напором кризиса
О злодеях и героях в поэме «День «Зенита»
Какими новыми способами пытается рассмешить зрителя отечественное ТВ?
Почему Тарантино такая скотина?
Надо ли ругать Сергея Михалкова за то, за что его ругают?
Зачем петербургские поэты осенью перемещаются в Крым?
Зачем отечественное ТВ заинтересовалось «проблемой-2012»
Что можно было бы узнать из романа «Околоноля», если бы его написал Сурков про самого себя
Тайная интрига Русского Букера
Зачем писатели на самом деле ходили к Путину?
Как «остаться в живых» в ночном телеэфире
«Большая книга»: рука судьбы – или рука литературного Газпрома?