Online812

          Буквально в последний момент мне по просьбе коллег пришлось войти в состав жюри, подменив заранее объявленного летчика-космонавта Максима Сураева, который лечится сейчас в закрытом санатории вне связи с внешним миром, а уж с оргкомитетом премии – и подавно.

Что ж, космонавтам положены дублеры, мрачно пошутил я в выступлении на церемонии; к тому же в литературном мире тьма охотников отправить меня в космос на коммерческой основе, – и можно только удивляться тому, что они до сих пор на столь благое дело не скинулись.

Главные мучения сулило мне (и действительно принесло) участие в конкурсе романа «Мертвый язык» моего друга, коллеги и преемника на посту главного редактора «Лимбус Пресс» Павла Крусанова.  Потому что я мысленно вычеркнул эту конкурсную позицию из своего личного списка первым. И отнюдь не из-за слабости романа – читатель «Города» может найти в архиве журнала мою разве что не восторженную рецензию на «Мертвый язык». Но одно дело рецензия  пусть и искренне хвалебная, а другое – ответственное голосование: рецензируя, ты выступаешь за книгу и только за нее, а голосуя, автоматически гасишь тем самым пять других.

И даже если бы я искренне считал, что  «Мертвый  язык» на порядок лучше «Елтышевых», «Крещенных крестами», «Людей в голом», «Правого руля» и «Капитализма» (а это все же не так), то все равно не смог бы в сложившихся обстоятельствах проголосовать за Крусанова, потому что такое решение неизбежно отдавало бы литературной мафиозностью, отдавало бы «нашей маленькой дружной бандочкой», по слову Юрия Трифонова, – то есть как раз тем самым, против чего я борюсь в печати лет двадцать, а с оглядкой на допечатное прошлое – все сорок!
За «Мертвый язык» проголосовал Андрей Константинов – и только он. Что ж, тем отчаяннее буду теперь болеть за Крусанова на «Большой книге».

Несомненным фаворитом был тоже, увы, получивший всего один голос (от Валерии Гай Германики) Роман Сенчин. В его неудаче, для всех, впрочем, неожиданной, виноваты три обстоятельства: во-первых, с заведомыми фаворитами такое бывает; во-вторых, довольно давно вышедшие «Елтышевы» успели уже несколько примелькаться, кочуя из премии в премию; а в-третьих и, может быть, в-главных, у этого талантливого писателя в литературной среде, наряду с поклонниками, довольно много недоброжелателей, что, на мой взгляд, проявилось в голосовании жюри как напрямую, так и опосредованно.
Сенчин, кстати, тоже продолжает борьбу за миллионы «Большой книги». Пожелаю успеха и ему.

Не получил голосов Андрей Аствацатуров: в основном, думается, из-за того, что чересчур мрачны и тяжелы оказались остальные четыре с половиной книги (безысходный пессимизм «Мертвого языка» наполовину искупается блеском стиля). На столь контрастном фоне  «Люди в голом» могли бы неожиданно «выстрелить» или, наоборот, вполне предсказуемо потеряться. Произошло второе.
В утешение сыну моих университетских друзей и колумнисту сайта «Города 812» отмечу, что он сейчас находится в объективно невыигрышном положении. Вал восторгов схлынул, книга прочитана и в общем и целом забыта; запомнилось только имя недавнего дебютанта – и теперь от него с нетерпением ждут новой книги, чтобы разобраться, наконец, что он за фрукт (или, может, овощ). Ждут новой книги, а голосуют (то есть не голосуют) за старую.

Решив руководствоваться лозунгом премии «Проснуться знаменитым», я сосредоточил свое внимание на двух заведомых дебютантах – Авченко и Лукошине. И вот прямо на прошлой неделе -  в среду, 9 июня, представленные на конкурс произведения «Правый руль» и «Капитализм» свела воедино сама жизнь. В Приморье, о народных волнениях в котором в стиле «нового журнализма» рассказал Авченко, начала действовать «антиолигархическая банда» – точь-в-точь такая, какая  придумана Лукошиным в его романе-комиксе.

Проголосовал я (как и юная узбекская певица – такое вот совпадение вкусов!) все-таки за Лукошина – и он с двумя голосами вышел в суперфинал наравне со знаменитым театральным художником Эдуардом Кочергиным, за автобиографический роман которого «Крещенные крестами» проголосовали прозаик, лауреат «Нацбеста-2009» Андрей Геласимов и президент благотворительного фонда  Ирина Тинтякова. Почетный председатель жюри Константин Тублин без колебаний выбрал Кочергина. Так семидесятидвухлетний главный художник ГАБДТ имени Товстоногова стал лауреатом «Нацбеста-2010».

«Крещенные крестами» парадоксальным образом похожи на удостоенный несколько лет назад нашей премии роман Ильи Бояшова «Путь Мури». Там котик из разоренной югославской деревни в поисках ставших беженцами хозяев самостоятельно проходит всю Европу и, не раз лишь чудом избежав смерти, воссоединяется с ними в благополучной Швеции. Здесь, в «Крещенных крестами», маленький мальчик, сын репрессированных родителей, сбежав из детдома, пробирается по всему лежащему в послевоенных руинах СССР к  живущей в Ленинграде родной тете. Написано (у Кочергина) чрезвычайно достойно: спокойно и страшно одновременно.

Блестящая книга – с самого начала числившаяся в фаворитах у многих и в конце концов заслуженно победившая. Хотя, не стану скрывать (а в сложившейся ситуации и не смогу), я бы все же распорядился и финансовым, и символическим капиталом «Нацбеста» по-другому. Потому что, помимо лозунга «Проснуться знаменитым», который с известной натяжкой можно применить и к Кочергину, – стал же он теперь знаменит и в новом, сугубо писательском, качестве, – есть в идеологических наработках нашей премии еще одно важнейшее словосочетание: перемена участи.

Вот если бы победил сорокалетний журналист из Татарии или его тридцатилетний коллега с Дальнего Востока (между ними-то я и выбирал), участь его могла бы перемениться кардинально – и при всех опасностях, подстерегающих профессионального писателя, перемениться в лучшую сторону. А победа знаменитого художника означает для него всего-навсего пятнадцать минут славы. Новой для него славы, что правда, то правда, – но уж чего-чего, а заслуженной славы ему не занимать.

Отсюда и двойственное отношение к нынешним результатам «Нацбеста»: и у Андрея Константинова, мнение которого вам знакомо, и, допустим, у великого подвижника книжного дела Бориса Куприянова (магазин «Фаланстер»), громогласно объявившего, что «Нацбест» покончил самоубийством (и эти горькие дружеские слова тут же злорадно  растиражировали равнодушные и/или враждебные СМИ), и у многочисленных друзей и фанатов Сенчина, и у верных болельщиков Крусанова, и у студентов Аствацатурова, и у членов «запрещенной партии», переживавших за Авченко, и у тех, кто прогосовал за Лукошина.

Причем ни у кого нет сомнений в том, что победил достойный. Более того, ни у кого нет сомнений в том, что победил достойнейший.
Вот только зачем ему (да и отечественной словесности в целом) эта победа?                   

Короткий список «Нацбеста»  (в скобках – количество голосов и кто из членов малого жюри проголосовал)

Эдуард Кочергин «Крещенные крестами» (3 голоса – Андрей Геласимов, Ирина Тинтякова, Константин Тублин)
Олег Лукошин «Капитализм» (2 голоса – Севара Назархан, Виктор Топоров)
Павел Крусанов «Мертвый язык» (1 голос – Андрей Константинов)
Роман Сенчин «Елтышевы» (1 голос – Валерия Гай Германика)
Андрей Аствацатуров «Люди в голом»
Василий Авченко «Правый руль»

ранее:

Cовременный кинодетектив мутирует
Почему никто не читает «толстые» журналы
Антисемитизм и его брат-двойник
Может ли российский интеллигент сотрудничать с государством?
Почему народ не пошел смотреть «УС-2»
С чем сравнить сорокинскую «Метель»?
Как бы Живой Журнал В. Топорова