Все, что вам нужно знать про ЮАР

18+

Все, что вам нужно знать про ЮАР

09/07/2010

Одно южноафриканское слово вы уже знаете и вряд ли когда-нибудь забудете: вувузела. Одну южноафриканскую фамилию тоже: Мандела. Мандела и вувузела рифмуются – но таких рифмачей следует подвергать южноафриканской казни йо-йо.

Йо-йо представляет собой укол вязальной спицей в правильном месте. Что значит – в правильном месте? Младшеклассники спрашивают друг у друга с подначкой: «Знаешь, где у женщин курчавее всего волосы?» И, выслушав парочку опрометчивых версий, ликующе объявляют: «В Африке!»

Вот так и с йо-йо. Его надо сделать в правильном месте в двух смыслах: в определенную точку позвоночника и в пустыне. Укол полностью обездвижит жертву, а остальное сделают мухи – до костей. Более крупные хищники в тамошней пустыне не водятся.

Мандела – это муж и жена (Нельсон и Винни), бывшие. Нельсону сейчас 92 года, 22 из которых он провел в тюрьме как борец за ликвидацию апартеида, а еще 12 – на посту главы государства. На 21-м году заключения отказался от помилования, связанного с подпиской о дальнейшем неучастии в политической деятельности. Навластвовавшись всласть, Мандела добровольно (ну, или почти добровольно) ушел в отставку и по-прежнему окружен почетом. О нем снят недавний фильм Клинта Иствуда «Непокоренный». Лауреат Нобелевской премии, как и его земляк Кутзее, по роману которого снят фильм «Бесчестье». Третий фильм о ЮАР – «9 район» – вы, возможно, тоже видели. Четвертый снимают сейчас – про Винни Мандела – и называться он будет «Винни» (как фильм о Еве Перрон назывался «Ева»). Там есть что снимать: Винни во многих отношениях круче Евы. Да и Нельсона тоже.

Винни Мандела на 18 лет младше бывшего мужа. Поженились они, когда ему было 40, а ей 22; развелись, когда ему было 77, а ей 59. Причиной развода стала неверность жены. «Мать нации» (в других оценках «воровку нации»), члена парламента, председательницу женской лиги и т.д. сразу же после развода сместили со всех постов и обвинили аж по 85 статьям, но доказать обвинение удалось только по 57, причем главное обвинение (соучастие в убийстве на сексуальной почве 14-летнего мальчика) так и осталось недоказанным. Получила Винни 5 лет, отсидела один, однако осадок остался. Шалости Винни во многом предопределили и полудобровольную отставку Нельсона, который до поры до времени не только закрывал на них глаза, но и помогал супруге выйти сухой из воды. У них двое детей, о судьбе которых мне ничего не известно.

Апартеид был довольно хитрой и в известной мере разумной штуковиной: никакого притеснения одних рас другими, только запрет на совместную (сексуальную прежде всего) активность. И все же определенная расовая иерархия существовала: белые; евреи; китайцы; индусы; цветные; черные. Не совсем понятно, правда, откуда при таком раскладе брались цветные.

Правили африканеры (буры), то есть потомки голландских колонистов, выигравшие сто десять лет назад англо-бурскую войну. Официальным языком был африкаанс (диалект голландского с вкраплениями из английского и аборигенских, прежде всего зулусского). Белые жили в городах и на фермах, черные в основном – в автономных бантустанах; определенный межрасовый контакт (но не сексуальный) допускался только в портовом Кейптауне, а для более тесного знакомства с негритянской красотой африканеры летали на Занзибар. Население жило хорошо, на пару порядков лучше, чем в остальной Африке (кроме Южной Родезии, ныне Зимбабве, которой ЮАР постоянно оказывала военную помощь). Вот этот-то порядок и поломал, выйдя из тюрьмы, Нельсон Мандела – и в ЮАР на смену апартеиду пришел черный расизм, особенно усилившийся после отставки первого темнокожего президента страны.

В фильме «Непокоренный» Нельсон Мандела, уже президент, в муках организует первый чемпионат ЮАР по регби, надеясь тем самым объединить расколотую апартеидом нацию. Проблема в том, что в регби до тех пор играли в ЮАР исключительно белые, – и прославленных южноафриканских регбистов их темнокожим соотечественникам хочется не столько победить, сколько порвать – причем чисто физически. Ну, или сделать им йо-йо. Однако у Манделы всё срастается.

Но хватит о вувузелах – поговорим лучше о литературе. Главной проблемой южноафриканских писателей всегда был выбор языка, причем отнюдь не изобразительного. Напишешь роман на африкаанс – и в мире о тебе никто не узнает. Напишешь на английском – и тебя сочтут изменником родины. Поэтому южноафриканские писатели – а литература там хорошая – вели себя на манер наших (бывших наших) Василя Быкова и Чингиза Айтматова: что-то писали на африкаанс и тут же переводили самих себя на английский, что-то – сразу по-английски с последующим переводом на африкаанс; были и такие, что стихи писали на африкаанс, а прозу – по-английски; отдельные экспериментаторы писали – по-набоковски – на полувавилонском смешении языцей, – но таких из страны выживали куда-нибудь в Голландию или в Бельгию, да и жили они, как правило, с темнокожими дамами или, как водится у авангардистов, юношами.

Тридцать лет назад я сказал коллеге и другу Антонине Славинской (два года назад трагически погибшей): «Знаешь, в перевод ни с английского, ни с немецкого тебя по большому счету не пустят, – слишком уж сильна и там, и тут конкуренция, а главное, чисто мафиозная спайка. Хочешь регулярно переводить романы – изучи редкий язык! А на базе английского и немецкого легче всего учится африкаанс».

И А. К. Славинская выучила африкаанс (а заодно и голландский) и блестяще перевела с него несколько романов, три из которых – «Сухой белый сезон», «Слухи о дожде» и «Перекличку» Андре Бринка – я бы настоятельно рекомендовал к переизданию: по сравнению с Бринком, нобелевский лауреат Кутзее отдыхает. Но доступны эти романы – в библиотеке или в букинистическом магазине – и сейчас: как-никак выпускали их в первой половине 1980-х тиражом в 50 000 экземпляров!

Сам я перевел (с английского) роман «Убийство по-южноафрикански», не помню, чей. Перевел в 1990 году, поэтому коррумпированных, развратных и трусливых южноафриканских муниципалиев, по одиночке и группами захаживающих к единственной на весь город проститутке, переименовал для смеха в депутатов горсовета. Проституция в ЮАР запрещена, поэтому зверски убитая девица выдавала себя за учительницу музыки, а депутаты ходили к ней с нотными папками.

Любопытнее, однако, стартовая коллизия романа. Отца «музыкантки» кладут на обследование в больницу, где внезапно его, белого африканера, признают цветным. В результате чего цветными становятся и его дети – и все они подлежат депортации из ареала проживания. Отец кончает с собой, мать умирает, дочь, продолжая выдавать себя за белую, становится проституткой для белых же, за что ее и убивает куда более темнокожий и успевший уже превратиться в борца против апартеида брат. В конце романа его ловят – и он получает пожизненное. А ведь не ляг отец на обследование, дочь вполне могла давать сольные концерты (она и впрямь талантливая пианистка), а сын – в регби играть.

Ну, а победу в заканчивающемся чемпионате мира одержала, естественно, вувузела. Мне уже обещали привезти один экземпляр – для походов на писательское собрание.