Online812

                Роман «Ты так любишь эти фильмы» – вторая полнометражная книжка Фигля-Мигля. До этого был роман «Щастье» – постапокалипсическая мистерия. А до этого – всякая литературная мелочь – статьи, эссе… Правда, в 2003-м была еще загадочная повесть «Кража молитвенного коврика». Кроме этого ничего не известно – кто он, где живет, чем, кроме писания текстов, занимается.

Возникает даже сомнение, есть ли он на самом деле. Конечно, для нас это не в новинку. Есть, например, Виктор Пелевин. Но про Пелевина хоть точно известно, что у него есть литературный агент! И это доказывает его существование. А у Фигля ничего такого нет. Но самое странное не это, а то, что при всей своей таинственности Фигль имеет невероятное паблисити.  

Кто только Фигля не хвалит. И Михаил Трофименков (пишет о моральной победе Фигля, называет открытием и сравнивает его книжку с «Дай мне» Ирины Денежкиной). И Виктор Топоров. И философствующий Александр Секацкий очень тепло отзывается о его книжке «Щастье». О Фигле пишет поэтесса Ольга Мартынова. Говорят, даже Татьяна Москвина благосклонно отнеслась к его книжкам.

А как пиарят Фигля в нацбестовском ЖЖ, вообще уму непостижимо.
Редактор «Лимбус пресса» Вадим Левенталь хвалит Фигля с восторгом и агрессией: «Фигль-Мигль въезжает в литературу на белом коне и, поверьте, остается здесь надолго». Это не рецензия, а рекламный слоган какой-то. Впрочем, здесь все понятно: «Щастье» и «Фильмы» вышли в «Лимбусе».

И все-таки – зачем псевдоним, и почему так долго длится эта игра в загадочность?   
Конечно, коммерческий расчет в псевдониме просматривается. Читатель думает, что загадочный автор – свой человек из народа, т.е. из сети. И журналистское внимание обеспечено. Гадать, кто прячется за псевдонимом, – интересно.

Именно такой игрой в отгадки и занималась на «Нацбесте» окололитературная тусовка. Особенно раззадорило то, что все имеющие отношение к авантюре с Фиглем на расспросы не отвечали. После продолжительных дискуссий и трех бутылок водки было отобрано несколько догадок.

Первая: Фигля – петербуржец. Только в этом мрачном городе вроде бы могло написаться: «Неизвестно кому послушные машины летели в никуда грузными булыжниками; голуби <...> падали в лужи; что-то живое орало в кустах, то ли умирая, то ли совокупляясь...».
Возраст. Литературные предпочтения указывали на 45+. Перу Фигля принадлежат кроме всего прочего статья про романтизм. А писать в 2004 году про Вальтера Скотта и всерьез рассуждать о том, правильно или неправильно Ревекка поступила с рыцарем-храмовником, может только человек, переполненный ностальгией по настоящей литературе и героям минувших дней.

Пол. Любители изящной словесности утверждали, что автор – женщина. На это якобы указывал витиеватый слог и множество подробностей. А главное – сосредоточенность на себе. Правда, профессиональные филологи утверждали обратное. Есть, дескать, такое понятие, как женский синтаксис. Женщины пишут короткими и ясными предложениями, а здесь какой-то Набоков.

Другая версия: Фигль – коллектив авторов, решивших дурачить почтенную публику. В качестве доказательства приводили ЖЖ Вадима Левинталя: «А у нас, у Фигля второй роман...».

Было еще несколько конкретных, с фамилиями предположений. Якобы Фигль-Мигль – не робкий новичок и не ехидная феминистка, а кто-то из известных личностей, которому вроде бы хотели включить в число номинантов «Большой книги», но с условием раскрыть имя. Но автор имя раскрыть не решился.

Чаще всего называли три фамилии персонажей питерской литературной тусовки: Дама, Карла и Критик. 

1. Дама (Татьяна Москвина) – критик и писательница, известная своим остроумным ехидством, вполне способна была затеять такую литературную игру. Как и Фигль Дама – оголтелая патриотка родного города (именно поэтому из списка претендентов на настоящую фамилию Фигля был вычеркнут Вячеслав Курицын – он не чужд постмодернистским играм, но Петербург не любит и честно об этом говорит).

Из аргументов против Дамы – Фигль обладает многословием долгомолчавшего человека. А Дама печатается регулярно и собственные романы давно издает под собственным именем.

2. Карла (Виктор Топоров). Критик. Переводчик. Скандален и текстуально хамоват. В силах замутить литературную мистификацию. Карла, говорили сторонники этой версии, обладает важным фиглевским качеством – уязвленным тщеславием. Неотъемлемым свойством каждого настоящего петербуржца. Это уязвленное тщеславие заставляет Карлу по поводу и без повода говорить о том, как сильно московские не любят питерских. Как ставят они нашим писателям палки в колеса и не дают литературных премий.

Аргумент против Карлы – Карле судить других нравится больше, чем быть судимым. А главное – уж слишком «Нацбест» и околонацбестовская компания последовательно пиарит Фигля. А Карла как создатель всей этой компании не должен был бы сам себя пиарить. Это уж слишком некомильфо.

3. Критик (Михаил Трофименков). Недаром же во втором романе Фигля появляется кинокритик. Так это он самый и есть.
…Поздно вечером мне позвонил знакомый писатель и при условии полной анонимности сообщил, что Фигль-Мигль – филфаковская преподавательница. И зовут ее вполне литературно. Катя.
Но фамилию все равно не назвал. Поэтому немного интриги осталось.