Online812

                      То, что реализовалась именно вторая возможность, не принципиально. Принципиально, что партия, по самим условиям теперешней политической жизни, должна быть именно правильная, и что критерием правильности тут выступают представления о политике, населяющие какие-то анонимные кремлевские головы. А какие там у них языковые игры, разобраться попросту невозможно, потому что их жизненный мир с нашим не пересекается, и соответственно, понять их способы употребления слов у нас нет шанса. Собственно, Прохоров и должен был выступить переводчиком. Но вот не вышло.

Поэтому я лучше о реакциях публики. Первую, представленную Навальным и Лимоновым, можно описать как радость по поводу публичной презентации правды. Прохоров прилюдно назвал Суркова кукловодом и пообещал добиваться его отставки. Дело тут не в практических последствиях этих обещаний, а в произнесении слова «кукловод». Потому что оно употреблено понятным нам образом, а чем чаще речи соответствуют реальности, в которой ты живешь, тем больше в мире гармонии. Собственно, Навальному и Лимонову давно ясно, что Суркова надо бы убрать из общественной жизни – иначе политика, как они ее понимают, так никогда и не начнется.

Но эта реакция отнюдь не была массовой. Массовым было именование праводельческого раскола «двухдневным саспенсом», изощренным пиаром, который сочинили для Прохорова методологи-щедровитяне. Массовым было ожидание следующего сюжетного поворота и желание восхититься мастерством сценариста. Ожидания не оправдались. Массовая публика была разочарована. Получилось как-то слишком просто: как будто бы идеалист, романтик Прохоров действительно не знал, что все избирательные списки редактируются в Кремле. Скандал какой-то. Он что – Пелевина не читал?

Я не знаю, читал ли Прохоров Пелевина, но массовость отношения к пелевинскому универсуму как к единственно возможной картине реальности утомляет. Примерно как утомляет искреннее восхищение, в которое порой приводят интеллигентных гостей из столицы петербургские дворы, «заваленные дерьмом по самые крыши», как говорила Масяня в начале изобильных нулевых. Больше десяти лет назад Пелевин придумал язык для описания сумасшедшего мира, краткое существование которого он еще захватил. Этот язык давно уже не соответствует никаким реалиям, однако остается единственным языком политических аналитиков, и чтобы хоть как-то указать на этот зияющий провал, приходится пользоваться едва ли не марксистской терминологией ложного сознания.

Незадолго до спектакля с «Правым делом» новый шеф-редактор «Русского журнала» Александр Морозов выступил в этой связи с конструктивным предложением: запретить поколению П (под которым понимаются верные читатели Пелевина годов рождения от 1981-го до 83-го) писать о политике. Чтоб дать им возможность «выправиться», оглядеться вокруг, отмолчаться. А заодно и очистить поле возможных политических высказываний от саспенсов, сценаристов, пиара и прочих примочек ушедшей эпохи. Чтобы освободить, например, слово «выборы» от неизменно сопутствующей ему рифмы.

Что же до Прохорова, то я бы за него не переживала. Не бедный, в общем, человек. Да и не маленький.                      

ранее:

«Сесть на 13 лет в нашей реальности может каждый»
Деньги скоро обесценятся!
456 рублей в год за концентрированный абсурд
«Я виртуозно играю в Тетрис. Зачем мне, спросите, этот навык?»
«Увидев в своей ленте заголовок «Грабеж в Абериствите», я обомлела»
Блогеры устали от потока политических бессмыслиц