«Путин был заинтересован не то чтобы в честных, а в полуевропейских выборах»

18+

«Путин был заинтересован не то чтобы в честных, а в полуевропейских выборах»

20/12/2011

Теленеделя громко заявила о себе уже в выходные, когда метровые каналы один за другим и, строго говоря, наперегонки, прервав многолетнее молчание по всем мало-мальски сходным поводам, принялись подробно освещать митинг на Болотной площади.

Подобная ситуация описана в романе Солженицына «В круге первом» (глава «Улыбка Будды»): камеру Бутырок посещает вдова американского президента Рузвельта.

Камеру перед этим тщательно убирают, разбрасывают по нарам свежие номера журнала «Америка» и даже томики Евангелия – и наконец, прямо во время визита вдовы, входит батюшка, которого здесь никто никогда в глаза не видел, и, обратившись к ближайшему заключенному, произносит: «В последний раз, сын мой, мы говорили с тобой о страданиях Господа Нашего Иисуса»… Вот так и телеканалы: вдруг обратились к нам и заговорили вроде бы человеческим голосом. Хотя какой уж у них человеческий голос! Как у энкавэдэшного служивого батюшки – точь-в-точь такой же.

В камеру Бутырок (в романе Солженицына) приехала вдова Рузвельта – вот и взыграла там невиданная и неслыханная демократия. Да, но что же стряслось с другими камерами – отечественным ТВ? Что стряслось с ним самим? Ответ прост: на смену единоначалию пришло (на какое-то время) двоевластие, плюрализм в каждой отдельно взятой голове – хоть у Эрнста, хоть у Кулистикова, хоть у Добродеева – обернулся шизофренией: конкретного приказа как назло не было, а невербализованный сигнал звучал из двух углов сразу совершенно по-разному. «Освещать демонстрацию!» – сигналили из одного угла, «Замалчивать!» – из другого. Ну, а так чтобы и освещать, и замалчивать – такого наши гиены телекамер еще не умеют. Шакалы пера умеют, а гиены телекамер еще нет. (Здесь, весьма кстати, подоспел новый роман Пелевина, в котором драконоподобная летучая телекамера не только парит над головами у участников политических событий, но и время от времени расстреливает их в соответствии с замыслом Сценариста, который тут называется Дискурсмонгером.)

Конечно, всю первую половину декабря в стране происходит что-то странное. Не фейсбук-революция, как в ряде стран арабского Средиземноморья, и уж подавно не оранжевая революция (по меньшей мере, пока не оранжевая), но внешне весьма похоже. Буря в стакане воды, естественно, – вот только не понятно, выдержит ли такую бурю наш гранено-хрупкий стакан. И поскользнулись вроде бы на совершенно ровном месте – но все-таки поскользнулись, падаем и не известно, на какую точку приземлимся, – и хорошо еще, если все же на пятую. И, кстати, не очень понятно, кто поскользнулся, мы или власти… Хотя, если вдуматься, то становится ясно, что поскользнулись и те, и другие. Но по-разному.

МЫ: Есть в юриспруденции такое понятие длительный аффект. Или отложенный. Это когда на оскорбление или обиду ты реагируешь с изрядным временным лагом – а все равно ничего не соображаешь и ведешь себя в лучшем случае как пьяный. В нынешней общественно-психологической ситуации (прошу не путать ее с общественно-политической!) как раз и проявился, по-моему, отложенный аффект: ведь по-настоящему, ведь по-взрослому нас кинули отнюдь не 4 декабря (наплевать нам всем на эти выборы ничего не значащих людей в ничего не решающую Думу), а 24 сентября, – кинули, объявив о «рокировке» и психологически обессмыслив тем самым как период 2008 – 2012 (задним числом), так и еще лет 12 – 17 наперед, в самую середину столетия. Вот эта-то обида сейчас и взыграла. А выборы были как выборы. Да и наплевать всем на них.

ВЛАСТИ: Они 24 сентября обо всем договорились, но осадок остался. Он остался у обеих задействованных в рокировке персон, но прежде всего – у обеих кровно заинтересованных сторон: у определенных политических кругов и у части олигархического капитала, сделавших совместную ставку на второй президентский срок Медведева, – и у их стратегических оппонентов. Фактор болтающегося, как биатлонист в проруби, миллиардера Михаила Прохорова мы здесь рассматривать не будем в силу его очевидной нерелевантности, – но вспомним, скажем, как «срубили» – в два приема – главу ФЭПа и яростного сторонника второго медведевского срока Глеба Павловского. На той же стороне несколько куда более серьезных теневых политиков, а главное «семейные» и «дагестанские» миллиарды.

Расчет строится на том, чтобы расшатать лодку с тем, чтобы заставить Путина либо дрогнуть и все же отказаться от президентских намерений, либо проявить себя тираном и душителем свобод – и превратиться таким образом в фигуру целиком и полностью неприемлемую для Запада. В этакого всероссийского Лукашенко. Альтернатива тут только кажущаяся – Путину батькой быть не понравится, – и он все равно дрогнет… Определенная ирония заключается в том, что сам Путин был заинтересован не то чтобы в честных (такого у нас не бывает и быть не может), а в как бы полуевропейских и, главное, ни в коем случае не среднеазиатских выборах. 50%, а не 80% «ЕдРа» – плод строгого путинского наказа Чурову (чтобы в мире не смеялись). Но те же 50%, а не 80% воодушевили путинских оппонентов в Кремле и вокруг – и подвигли их на наблюдаемые нынче действия.

Никаких двух народных партий у нас, в отличие от Украины-2004, нет. Строго говоря, нет и двух верхушечных. А значит, нет и базы для оранжевой революции… Есть две бизнес-элиты, одна из которых сделала, мягко говоря, рискованные инвестиции – и сейчас дополнительно хеджирует те же риски в надежде выйти в ноль (о прибыли, в том числе о политической прибыли, речь уже не идет). И есть РОГ (по слову Станислава Белковского) – Российские Образованные Горожане, рассерженные тем, что их кинули 24 сентября, но делающие вид, будто они рассердились только 4 декабря.

Чья возьмет? Сольется ли кто-то с кем-то в экстазе? И покажут ли нам это по телевизору?

Что ж, пелевинский роман подоспел и впрямь вовремя. Его основная мысль: телевизор – даже самый пропагандонистый – отнюдь не фальсифицирует действительность, – он ее творит. Летучая самонаводящаяся телекамера, оснащенная огнеметами и гранатометами.