Online812

                       Слово «сенсация» в предыдущем предложении тоже смело можно закавычить: человечеству и даже той его просвещенной части, которая именует себя читающей публикой, глубоко безразлично, кто именно написал на самом деле романы «Девятный Спас», увидевший свет под именем Брусникина, и «Там», опубликованный под именем Борисовой, равно как и другие произведения, выпущенные теми же номинальными авторами, – уж больно откровенную чепуху они оба писали и пишут... Страшно сказать, но уже лет десять-одиннадцать – и в аккурат по той же причине – мало кому интересно и то, кто же все-таки скрывается под именем Борис Акунин… Григорий Чхартишвили говорит, что это он, – ладно, пусть будет он, никто не против. Парадокс ситуации заключается в том, что «Борис Акунин» разучился писать буквально в тот же день и час (по выходе своего пятого романа), когда, возможно несколько опрометчиво, признался в том, что его на самом деле зовут Григорием Чхартишвили.

«Девятный Спас» был любопытен лишь всем памятной,  беспрецедентно затратной,  рекламой (впрочем, как уверяет нас нынче Чхартишвили, вполне окупившейся) и предъявленными номинальному автору и его издателю обвинениями в плагиате – обвинениями со стороны известной писательницы патриотического направления Елены Чудиновой. Сдавшей этому же издателю роман «Ларец», не получившей ответа, а вот всего пару лет спустя опознавшей свое детище в брусникинском «Девятном Спасе». Правда, до суда дело не дошло: плагиат оказался с приподвывертом и в идеологическом плане, и не только в идеологическом; автор, укрывшийся под псевдонимом Брусникин (теперь Чхартишвили утверждает, что это он), обошелся с романом-«исходником» весьма хитрым образом. Каким именно? Ну, представьте себе, что вам хочется украсть у Валерия Брюсова знаменитый моностих «О, закрой свои бледные ноги!», – но украсть так, чтобы вас не поймали, вернее, даже поймав, не смогли притянуть к ответу. И вот вы пишете: «Ах, открой твои пухлые губы!» – и ни одна собака к вам не подкопается, ведь ни одно слово не совпало… «Брусникин» так и поступил: перенес действие из эпохи Ивана Грозного в эпоху Петра Великого, заменил трех девочек-героинь тремя мальчиками, а чудиновское русофильство – глубоко чуждым ей западничеством… Напечатал огромным тиражом – благо издательская сеть распространения  концерна АСТ позволяет… Чхартишвили, говорите? Да хоть бы и Чхартишвили!

Катастрофическое падение качества прозы самого Акунина (после первых четырех-пяти) романов объясняют обычно сакраментальным: «исхалтурился». Мол, писал поначалу для своего брата-интеллигента – и писал хорошо, – а потом перешел в масскульт, сразился на некогда благородных самурайских мечах с Дарьей Донцовой – вот и превратились оба меча в два ухвата, в две метлы, в две прокопченные кочерги… Версия, близкая к правде, но не полная. Еще лет восемь-девять назад Чхартишвили сделал поразительное признание: у него, мол, еще остались кое-какие идеи, но кончились слова, и в этой связи он обращается к ряду знаменитых писателей (к Татьяне Толстой, например) с предложением о соавторстве. Предложения этого, насколько известно, никто не принял, однако писать прозаик, у которого «кончились слова», отнюдь не прекратил, – напротив, принялся выпускать книги в удвоенном, а то и в утроенном темпе. Книги, правда, плохие, но плохие по-разному. Книги, очевидно написанные разной рукой. Очевидно – на мой взгляд. Чтобы вам стало еще понятнее, рукой разных «негров».

Единственная книга, подписанная именем самого Чхартишвили, – «Писатель и самоубийство» – вторична, посредственна, довольно серо и скучно написана. Хотя в вязком болоте этой эссеистики и ворочаются, подобно бегемотам из детского стихотворения, две-три любопытные мысли и три-четыре более-менее оригинальные наблюдения... Ранние же романы Акунина написаны хорошо, – разумеется, вторично, но хорошо, – все они явно написаны одной и той же рукой – притом отнюдь не тою, что и романы поздние (а также произведения Брусникина и Борисовой), а главное, что и книга «Писатель и самоубийство»… Так, постепенно, мы с вами приходим к мысли (которую, разумеется, уместно сформулировать только в виде гипотезы): и за Акунина, и за Брусникина, и за Борисову всегда писали «негры». Причем за раннего Акунина писали «негры», стилистически одаренные (точнее, один-единственный «негр»), а за позднего – стилистически бездарные. И, соответственно, лет восемь-девять назад закончились у писателя Чхартишвили не «слова», а талантливые литературные «негры»!

Отдельно подчеркну, что не вижу в этом ничего дурного: примерно по той же схеме действовал, например, Дюма-отец: он придумывал сюжет, выдавал своим «неграм» то, что теперь называется синопсисом, а потом проходился рукой мастера по всему тексту. Это нормальная практика – и беда Чхартишвили не в том, что за него пишут «негры», а в том, что за него пишут «негры» бездарные. «Негры» настолько бездарные, что при всем могуществе издательского концерна и при всей раскрученности самого популярного из псевдонимов, интерес к сочинениям Чхартишвили идет на спад, а главное, слывет проявлением дурного вкуса. Понимает это и сам Чхартишвили,  отсюда и его метания  – сегодня он Акунин, завтра Борисова, послезавтра Брусникин.                           

ранее:

Чем в 2011 году отличилась отечественная литература
«Путин был заинтересован не то чтобы в честных, а в полуевропейских выборах»
Не дают мне больше интересных книжек
Люди культуры заговорили о пересмотре приватизации
Легко ли говорить о пятом пункте в прямом телеэфире?
Что я прочитал о любви в толстых журналах