Система литературных премий трещит по швам

18+

Система литературных премий трещит по швам

17/02/2012

Премиальный год совпадает с восточным календарем. 3 февраля присуждением норильского НОСа завершился 2011-й – и в тот же день стартовал «Нацбест-2012», присуждаемый, как нетрудно сосчитать в двенадцатый раз. А если с прошлогодним «Супернацбестом» - то и в тринадцатый. Набирается чертова дюжина. Дело, впрочем, отнюдь не в дурных предзнаменованиях.

Уже несколько лет вся система литературных премий трещит по швам – и всё громче. Вал премий нарастает (но уже не так стремительно, как до кризиса) – и число нареканий к главным из них множится и множится на фоне полнейшего общественного равнодушия ко всем остальным. Вот только что выиграл «Казаковку» (премию за лучший рассказ года) наш земляк Николай Кононов – и кого это волнует, кроме, естественно, самого писателя. И, кстати, он же только что не выиграл НОС, хотя и входил в шорт-лист с романом «Фланер» – и это опять-таки «личное дело самого утопающего».

Выиграл НОС некто Вишневецкий с кощунственно-некрофильской изысканной повестью «Ленинград» – выиграл, скандально опередив инвалидку-колясочницу Ирину Ясину с незамысловатыми записками «История болезни». А перед этим «Букер десятилетия» достался наследникам (очевидно, бывшей вдове) средней руки чеховеда и крайне посредственного мемуариста Александра Чудакова в награду за никому не интересную даже сразу по выходе (10 лет назад), а сейчас безнадежно забытую книгу «Ложится мгла на старые ступени».

И это – лишь самые недавние решения. А тут и «Дебют», присуждаемый теперь не 25-летним, а 35-летним, но не ставший от того ни актуальнее, ни значительнее, нелепая и никчемная «Белочка» (я слышал имена лауреатов, но уже забыл их), какие-то еще анекдотические и полуанекдотические присуждения – вроде решения «Большой книги» обслужить по второму разу одних и тех же питомцев. Какую-то хтонь поощрила «Русская премия», совсем уже не помню что – Солженицынская…

И это только в прозе. Только в серьезной прозе. В поэзии дело обстоит если и получше, то совсем ненамного, однако там ситуация качественно иная. Стихи у нас читают несколько тысяч человек, современные стихи – несколько сотен человек, все они за редчайшими исключениями пишут сами, все друг друга знают, а главное, все всё друг про друга знают: кто как пишет, кто с кем против кого дружит, кто с кем – и чем – меряется, и так далее. Здесь не так важно получить премию самому, как не дать получить ее своему фактическому или воображаемому сопернику.

Поэтому и выглядит одноразовым пособием по старости пятидесятитысячедолларовый «Поэт» – не давать же его, не дай бог, кому-нибудь, кого читают и любят сегодня! Поэтому «Московский счет» – премия, присуждаемая общим голосованием столичных виршеплетов – который год подряд уплывает в Америку, тамошним русскоязычным бездарям, лишь бы не признавать превосходства одних здешних стихотворцев над другими. Поэтому и вставляют палки в колеса Григорьевской премии, организаторы которой далеко не безуспешно пытаются переломить существующую порочную традицию.

Налицо общий кризис всего премиального дела. Системный кризис. Прекратила свое существование мультижанровая премия «Триумф» – прекратила, думается, не столько из-за финансовых затруднений своего учредителя Бориса Березовского, сколько из-за кончины одного из координаторов (и в прошлом «триумфатора») Андрея Вознесенского, – прекратила и этого никто не заметил. Разругались координаторы «Большой книги» с издательством ЭКСМО – и перестали награждать книги, выпущенные этим издательством. Разругались с издательством «Молодая гвардия» – и начали игнорировать жанр ЖЗЛ, который сами же изо всех сил раскручивали несколько лет подряд.

Вот так просто? – спросите вы. Да, вот так просто. А уж как присуждаются в Петербурге премии городского розлива – смех и слезы. А городок, между прочим, немаленький – с небольшую европейскую страну.

Совсем недавно ушел из жизни многолетний председатель секции поэзии Союза писателей Илья Фоняков, раз и навсегда травмированный еще в 1980-м появлением на заседании секции Геннадия Григорьева в противогазе. Увы, давно уже нет и самого Геши… А лет шесть назад Фоняков, неизменно присуждавший поэтическую часть Гоголевской премии, попал в больницу. И пришел к нему председатель союза Валерий Попов, и по своему обыкновению заканючил: «Вот, Илюша, ты в больнице… А кто премию присуждать будет?» – «Да кто угодно, – раздраженно отмахнулся тот. – Мне все равно. Да хоть Гешка Григорьев!» И не только талантливый, но и умный Валерий Георгиевич делегировал Геше права на присуждение поэтической Гоголевской премии. А тот – тут же выставил ее на аукцион с начальной ставкой в две бутылки 33-го портвейна.

Да и сам Валерий Георгиевич – первый (но далеко не последний) лауреат Довлатовской премии, присуждаемой и пропиваемой ежегодно в журнале «Звезда».

Впрочем, в тот, самый первый год ошибиться с именем лауреата было трудно – ведь жюри возглавлял сам будущий победитель. А вот на единственном присуждении Набоковской премии имени Анатолия Собчака (так!) двадцать лет назад случился конфуз. Призов было три, а рукописи на конкурс подавали анонимно – то ли под псевдонимами, то ли под номерами, уже не помню. И, как выяснилось, председатель жюри – набоковед и собчаковед в душе, но вообще-то специалист по творчеству Парфенова – отдал первое и второе место двум романам одного и того же автора – Александра Мелихова. Однако двойная победа Александра Мотелевича оказалась пирровой.

Первая негосударственная премия – «Русский Букер» (с 1992 г.) – была вроде бы якорем спасения, брошенным британскими джентльменами их российским собратьям по перу. Ну, и кто спасся? Марк Харитонов, Владимир Маканин, Булат Окуджава и т.д. Русские прозаики бросились учиться писать «роман букеровского типа» (то есть, на наши деньги, элегантно-ироническую повесть) – но так и не научились.

Гильдия критиков – Академия российской современной словесности – начала присуждать деньги потанинского Росбанка авторам «главных литературных событий года» – но события у отечественной критики оказались настолько мафиозными и вместе с тем настолько местечковыми, что даже небрезгливые банкиры, пять лет поморщившись, предпочли все же прикрыть эту Премию имени Аполлона Григорьева.

«Нацбест» попробовал было стать конкурсной литературной премией в прямом и точном значении слова – то есть инструментом точной настройки (или даже подстройки) несовершенных рыночных механизмов – и эти усилия (а главное, их несомненный, хотя и не безоговорочный успех) не прошли незамеченными: петербургскую премию принялись вовсю имитировать и в основном пародировать люди с большими-пребольшими деньгами, виноват, книгами, – что же удивляться тому, что системный кризис охватил всю систему литературного премирования.

И все же мы все, организаторы премий, подобно Сизифу, из года в год тащим свой камень в гору – и он всякий раз срывается. И победит не тот, чей камень тяжелее, не тот, чья книга больше, а кошелек толще, и не даже не тот, чья гора выше, – а тот и только тот, кому все же, вопреки историческому преданию, удастся дотащить свой камень до самой вершины.

ранее:

Может ли быть актуален роман Грэма Грина, написанный 46 лет назад

Беда Акунина в том, что у него закончились талантливые литературные «негры»

Чем в 2011 году отличилась отечественная литература
«Путин был заинтересован не то чтобы в честных, а в полуевропейских выборах»
Не дают мне больше интересных книжек
Люди культуры заговорили о пересмотре приватизации