Online812

                  - Еще в конце 2010 года Владимир Шинкарев в переиздании своей хрестоматийной книги «Митьки» добавил новую главу под названием «Конец митьков». Вы согласны – митьки кончились?
-  Ну что сказать… Я эту главу не читал, поэтому комментировать не могу.  Могу только сказать, что митьки живы, у нас много новых проектов. Сейчас в Москве уже заканчивает свою работу выставка «Митьки в космосе» в Музее космонавтики. В Финляндии в городе Варкаусе идет выставка «Митьки в Финляндии». Вот открыли выставку работ моего отца, и одновременно открывается ежегодная выставка женской половины митьков. В общем, слухи о нашей смерти сильно преувеличены. Но я уже привык – нас в прессе уже не первый раз хоронят. А что касается Шинкарева… Я думаю, что конец митьков – это просто такой литературный ход, он же писатель. Зла на него я не держу.

- Митьки – это бренд? А кому он принадлежит?
– Слово «бренд» в отношении нас впервые употребила губернатор Валентина Матвиенко.  Тогда был огромный скандал с рейдерским захватом нашей предыдущей ставки на улице Правды. Помещение у нас отняли, но поднялась большая шумиха. И тогдашние власти решили дать помещение взамен отобранного – 200 метров отобрали, 200 дали. И тогда Матвиенко выступила, я помню, и сказала, что митьки – это наш культурный бренд-символ. Вот такое было странное сочетание. Но я не считаю, что митьки – это бренд. Это общенародное достояние, а слово «бренд» означает чью-то монополию. А я против всякой монополии, даже – нашей.

- Тем не менее, говорят, что на своем имени вы делаете неплохие деньги.
– В свое время, я был на одной телепередаче, так там в студию пришел вопрос от зрительницы: вот, говорит, в магазине у нас продаются глазированные сырки «Митек». Сколько вы за это получаете? Видимо, стал уже появляться миф, что митьки деньги «гребут лопатой».  Да, какая-то фирма выпустила такой сырок. Нас об этом не спрашивали, и ни копейки мы за это не получили. Видимо, кто-то на нашем имени действительно «гребет лопатой».

- А вы не пытались отстоять свои авторские права в суде?
– Я не очень это умею. У меня на суды нет ни денег, ни времени, ни желания. Те, кто пытается на нас зарабатывать, – пусть это останется делом их совести.  Вот из фирмы, производившей сырки, после этой передачи тут же позвонили на телестудию. Говорят: ребята, мы вас любим, мы вас на каждое открытие выставки будем сырками бесплатно снабжать.  И правда – один раз принесли коробку сырков. А потом как-то уже и не появлялись. Коробка сырков – это и есть наша «лопата денег».

- Вас часто упрекают в том, что вы заигрывали с Матвиенко, пытались ей всячески угодить, а она вас не забывала в ответ.
– Разве я похож на человека, который с кем-то заигрывает, тем более с властями?  Она один раз нам помогла, когда был рейдерский захват. Предоставила нам новое помещение. Это была ее инициатива, потому что шум в городе поднялся большой – она не могла не отреагировать.  Почему-то это было расценено, будто это я у нее попросил. Я никогда ничего не просил у властей для себя.

- Говорят,  вы по просьбе Матвиенко вошли в петербургский предвыборный штаб Дмитрия Медведева в 2008 году и призывали голосовать. Не так?
– Ни в каком штабе я не состоял, никого я ни к чему не призывал. Это была акция «Звезды Питера для молодых избирателей» – для тех, кому исполнилось 18 лет и кто впервые участвовал в выборах. Я пришел на участок рядом со своим домом (это общежитие Горного института) и дарил молодым людям свои диски и книжки. Это было преподнесено как агитация, хотя никакой агитации тут не было – я всего лишь поздравлял молодежь с их первым участием в выборах. Вообще, эти слухи стали расти как снежный ком с тех пор, как Матвиенко предоставила нам помещение. В каждом нашем поступке стали видеть какой-то тайный смысл. Но оправдываться мне кажется смешным – все равно же не поверят. Еще когда Валентина Ивановна была губернатором, ко мне приходили разные старушки: не могли бы вы мне помочь, вы же друг Матвиенко и так далее.  Так из меня уже друга Матвиенко сделали. Смешно.

- А с Полтавченко отношения как складываются?
– А никак. Я даже не знаю, что это за человек, – я с ним не знаком.

- Как вообще должны складываться отношения художника и власти? Художник имеет право на сотрудничество?
– Скорее,  надо от власти держаться подальше, даже от хорошей. Потому что близость к власти со временем вынуждает тебя приспосабливаться, поступаться принципами. Вот в первые годы советской власти художники ринулись в политику, стали активно сотрудничать с новым режимом. Маяковский, Малевич, Татлин… Они все думали, что вот, наконец, пришло их время. А потом революционный романтизм схлынул – и в стране утвердился такой махровый соцреализм. И художникам-авангардистам пришлось уже под него приспосабливаться.

- То есть идеал – полное отрицание власти?
– Нет, это не значит, что не нужно вести какой-то диалог с властью. Например, в свое время нависла угроза над известным «Домом надежды на горе» – благотворительным реабилитационным центром по лечению алкоголизма и наркомании, председателем попечительского совета которого я являюсь. Чиновники просто издевались, хотели нас выжить всеми способами. Я тогда обратился с письмом к Матвиенко, и она вмешалась, помогла нам. Так что не всё власти делают плохо. Я нисколько не стыжусь,  что просил у губернатора помощи. Я же не для себя просил.

Или вот решили у нас в городе сделать такой «новый Дубай» – поставить огромный газпромовский небоскреб. Я тогда выступал против: сделал выставку «Ниеншанц еще есть!», вместе с Владимиром Рекшаном песню сочинил – «Газпром, не строй нам эту башню!». Мы ее исполнили на митинге, люди хором подпевали. Я думаю, это тоже повлияло на власть – то, что  деятели культуры так массово выступили против этого строительства. И небоскреб этот не поставили. Вот способ воздействовать на власть – нужно протестовать публично, а не зарываться в полный андеграунд – мол, я такая «вещь в себе», меня ничего вокруг не интересует. Разве можно, например, равнодушно смотреть, как гибнет твой родной город.

- То есть застройка исторического центра вас беспокоит.
– Да, идет ужасная эта тенденция – старые здания сносить, а ставить вместо них новые, из стекла и бетона. Я когда иду по Невскому, каждый раз с ужасом смотрю на этом дом несчастный на углу Невского и Фонтанки – «литературный дом», который недавно снесли. Это не укладывается в голове. Чем это лучше того, когда, например, взрывали храмы?

И это все продолжается и продолжается. Везде эти евроремонты унылые, везде кодовые замки или охранники-мордовороты. Город как бы отчуждается от жителей. Получается такой город, непонятно для кого. Для туристов, что ли?

- Вас, чувствую, тянет в политику.
– В политику в прямом смысле – нет. Но есть определенные «болевые точки», ради которых я готов высказать свою позицию. Например, в свое время у наших властей была такая идея – выгнать художников из города. Собчак, который давал нам помещение, он был такой, знаете, мечтатель. Давайте, мол, сделаем, как в Париже: мансарды, в них художники рисуют. Будет такой город художников, поэтов. А потом прошло время и нам говорят: ребята, стоп. Мансарды – это же пентхаусы! Какие, к черту, художники – это же бабло! И хотели нас выгнать всех из наших студий. Так тогда, помню, все художники вышли на ту же Исаакиевскую площадь. И ЛОСХ, и андеграунд  – все вышли вместе, там уже не делились на «правых» и «левых». Огромная толпа народа собралась, все с плакатами. И тогда удалось заставить власть дать «задний ход». Закон этот принят не был.

- Недавно вы вместе с Шевчуком и Сокуровым подписали письмо Полтавченко против задержания митинговавших на Исаакиевской площади. То есть вас это задело?
– Да. Я вот только что рассказывал про наши митинги перед Мариинским дворцом. Ведь нас тогда никто не разгонял! Прошло несколько лет – и на этой же самой площади собрались люди высказать свою гражданскую позицию. Вышли фактически дети – студенты, школьники. Ну сколько им – 17, 18, 20 лет! А им скрутили руки, затолкали в автозаки и задержали на несколько суток. Я почему подписал обращение? Ко мне обратились родители – наших детей арестовали, их не кормят, не водят в туалет. Я лично это расцениваю как пытки. Кому это нужно? Задержали мирных детей, мучают их. Я не мог не вмешаться.

То, что арестовали вот этих вот детей на Исаакиевской площади, – я считаю, что власть наступает на те же грабли, ведет себя как КПСС. И чем это закончилось для КПСС? Нужно вести диалог с обществом. Петербург называют культурной столицей, но когда сейчас идешь по городу, а кругом – автозаки и омоновцы... Культурная столица – это когда на улицах музыканты играют, тут же художники рисуют, стихи читают. А когда кругом полиция одна – какая же это культурная столица.

- И ваше обращение подействовало?
– Не знаю – наше или еще чье-либо, но мне сразу позвонили родители, сказали – спасибо, что наших детей выпустили.

- Вам не предлагали участвовать в оппозиционных митингах?
– Я не собираюсь как-то особо участвовать в каких-то политических объединениях. В депутаты я уже один раз ходил – и больше не тянет. Все это у меня уже пройдено. После того как расстреляли Галину Старовойтову, которая меня и убедила баллотироваться, я стараюсь держаться от этого подальше. Для участия в политике нужно обладать бойцовскими качествами, чего у меня нет. Любая партия – это какая-то несвобода. Поэтому забавно читать иной раз: мол, Митя Шагин – член «Единой России». Бред.

- А вот вы накануне выборов с Михаилом Прохоровым встречались, картину ему подарили.
– С Прохоровым интересно было. Он захотел каких-то петербургских реалий – вот я его водил в пышечную на Конюшенной. Но я говорю ему – раньше, когда из Москвы люди приезжали, мы их водили в «Сайгон». А сейчас – там отель. Если заглянуть в окно, то можно увидеть, что сидят там два с половиной иностранца. То есть фактически – пустует помещение. И я говорю Прохорову: у меня к вам наказ – открыть «Сайгон». Он пообещал.

- То есть Прохоров вам симпатичен?
– Как политик – не знаю, он еще ничем себя особо не проявил. А человек – да, приятный. Рост мне его понравился – 2 метра 4 сантиметра. Как у Петра I. Я ему и картину подарил в знак этого – «Петр I у невского футштока дает напутствие Прохорову». Это же символично – Прохоров точно такого же роста, как Петр I. Картина-то с юмором была. А насчет политики -  если вернет городу «Сайгон» – то я за него буду!

- Все таки на что вы сейчас живете? Картины продаете?
– Картины продаются довольно редко. В основном покупают музеи – Русский музей, Третьяковка и другие музеи. Но на этом постоянно не проживешь. Поэтому почти все митьки еще где-то работают: кто-то в издательстве, кто-то в музее, а кто в сторожах. Фактически мы еле концы с концами сводим. Это возвращаясь к «лопате». Вообще, я считаю, что художник и «лопата» – вещи несовместимые. В искусстве важна свобода, а «лопата» предполагает, что ты делаешь на заказ. Это не для меня.                      

Денис ОРЛОВ