Online812

              Четыре из четырех книг шорт-листа вышли как раз в «Астрели», там же почти наверняка выйдет и пятая (и только шестая – в «Лимбусе»). В очевидном проигрыше ЭКСМО – Виктор Пелевин, Юрий Буйда и Роман Сенчин, что и обсуждается сейчас в печатных и в электронных СМИ на фоне отчаянного сетевого визга пяти-шести фриков, которые, оперируя фиктивными именами и заходя друг к другу в гости в ЖЖ , пытаются сделать вид, будто их на самом деле десять-пятнадцать.

Пелевин, напомню, уже становился лауреатом «Нацбеста» – и это была первая из главных премий, им за последние годы полученных. Повторное награждение одного и того же писателя регламентом нашей премии не возбраняется, но вряд ли стоит применять это правило к прославленному прозаику, по чрезвычайно выгодному для себя договору с издательством выпускающему ровно по книге в год. И Буйда, и Сенчин (да на самом деле и Пелевин) места в финале, бесспорно, заслуживали и заслуживают – но, объясните, чьего места заслуживал каждый из них? Ах, не можете… Или  можете, но как-то не хочется никого обижать? Ну, вот и не надо свистеть попусту.

По шесть баллов (порог отсечения) набрали москвичка Анна Старобинец и наш земляк Сергей Носов. Прозой Старобинец (я напечатал ее первую книгу, потом и вторую; вошедший в шорт-лист роман с элементами антиутопии «Живущий» – пятая или шестая книги Старобинец) меня попрекают: вот, мол, фантастов я крою на чем свет стоит, а фантастку Старобинец почему-то неизменно хвалю. Но достаточно сравнить того же «Живущего» с премированными сочинениями любого обладателя «Семигранной гайки по лбу», чтобы понять, что, как говорят и пишут в Одессе, это две большие разницы. В романе «Живущий» катастрофически сократившееся человечество будущего вросло в интернет, существуя на нескольких уровнях виртуальной реальности одновременно, – и ничего мало-мальски хорошего не происходит ни на одном из них.

Остро талантливая писательница Старобинец – глубокая мизантропка, а тонко одаренный писатель Носов – столь же глубокий меланхолик. Пусть и окрашена его меланхолия (такое, впрочем, известно из истории литературы) романтической иронией. Чего стоит главный герой романа «Франсуаза» – петербургский детский поэт, безответно и безнадежно влюбленный в межпозвоночную грыжу, которой он и страдает. Чего стоит хотя бы одна история с эксгумацией собаки, перед погребением заботливо укутанной в старую хозяйскую куртку, – в ту самую куртку, в кармане которой предположительно так и остался некий чрезвычайно важный документ. Чего стоит нелепая гибель героя – вполне сопоставимая с его столь же нелепой жизнью.

А вот русский писатель из Кишинева Владимир Лорченков, напротив, яркий и яростный холерик. И столь же яростный конспиролог, глубоко убежденный в существовании всеобъемлющего всемирного заговора против себя любимого и, разумеется, гениального... К счастью, вошедший в шорт-лист (и опубликованный пока только в журнале) сценарий романа «Копи Царя Соломона» трактует тему другого всемирного заговора – еврейского. Но и международные преступники, и очаровательные распутницы, и грозные израильские коммандос, пустившиеся на поиски кровавого Золота Холокоста, оказываются бесславными, а главное, бессильными ублюдками, попав в тот круг ада, который называется независимой республикой Молдова… Лорченков, как и двое следующих авторов, набрал 7 баллов, а издаст «Копи» отдельной книгой наверняка все та же Шубина из «Астреля».

С «Копями» во многом перекликается «Русский садизм» таинственного Владимира Лидского (номинированный в рукописи, принятый к изданию в «Лимбусе» и к 12 апреля напечатанный презентационным тиражом в 10 экземпляров) – и противоречие здесь только кажущееся. Русский-то этот садизм русский, вот только главный русский садист – еврей, а зовут его товарищем Маузером – и он сильно смахивает на Царя Соломона у Лорченкова, но, пожалуй, еще сильнее на эсесовскую зверюгу из нашумевшего романа Джонатана Литтела «Благоволительницы».

И вообще, «Русский садизм» – это «Благоволительницы» в вольном переводе «на язык родных осин». Автор живет предположительно в Казахстане и доводится подлинному товарищу Маузеру родным внуком. Гротескная пикантность макаберной ситуации усугубляется тем, что и пишущий по-французски американский писатель Литтел происходит из одесской еврейской семьи по фамилии Лидские.

Еврейская тема звучит и в романе Марины Степновой «Женщины Лазаря». Перед нами фиктивное и фантазийное жизнеописание гениального физика Льва Ландау и (в основном) трех его женщин. Проблематика романа держится на знаменитом историческом анекдоте (связанном с Бернардом Шоу и некоей знаменитой актрисой): если гений женится на блондинке, то в кого уродятся дети? Окажутся ли они гениальными блондинами или, наоборот, брюнетистыми идиотками?

У Степновой нет однозначного ответа на этот вопрос, но написан роман увлекательно – для женщин как минимум. Я, кстати, не знаю ни одной женщины, которой не понравился этот роман; равно как и не знаю ни одного мужчины, которому он понравился бы. Кроме Максима Лаврентьева, но он не в счет как издательский редактор и пиарщик романа… В Малом жюри «Нацбеста» шестеро мужчин и одна феминистка; однако не будем спешить с выводами: основной читатель в стране все равно женщины.

И наконец «Немцы» – только что изданный новый роман Александра Терехова, предыдущая книга которого – «Каменный мост» – не только удостоилась «Большой книги» второй степени, но и стала, на мой взгляд, лучшим русским романом истекшего десятилетия. «Немцы» победили в конкурсе Большого жюри с огромным отрывом (им присудили 13 баллов) – и, хотя  все предварительные баллы сгорают и Малое жюри голосует с чистого листа, – Терехов на данный момент очевидный фаворит гонки. Хотя поле ровное, мяч круглый, а кое-кто из игроков обеих команд обул бутсы после тридцатилетнего перерыва, а то и просто впервые.

«Немцы» – роман о современной (с некоторым временным лагом) Москве. О Москве еще не собянинской, а закатно-лужковской. Что важно, потому  что речь идет о быте и нравах московской городской номенклатуры высокого (но не высшего) уровня – префектов и субпрефектов. Начальником в префектуру, в который служит главный герой, приходит некий Монстр, в котором, впрочем, довольно легко распознать уже несколько подзабытого Олега Митволя. Назвать нового префекта Немцем (Митволь – немец) было бы грубо, поэтому он Монстр, а зато немцами названы (и носят вызывающе нордические немецкие имена) его подчиненные, включая главного героя, да и весь роман в целом.

«Немцы» очень хороши, хотя, на мой вкус, все же послабее «Каменного моста» (не столь напряжен ритм прозы, не столь рельефна ее мускулатура), – но, как говорили лет тридцать назад, даже Сергей Бубка не всякий раз бьет собственный мировой рекорд.

Личными фаворитами  я не имею права обзаводиться по должности. Объективного фаворита я вам назвал. Шансы, примерно, 1:2. Однако расклад здесь, как на недавних президентских выборах: фаворит может и не выиграть, но просто невозможно представить себе, что выиграет кто-то другой. Вот это я и имел в виду, написав неделю назад, что шорт-лист хорош, но не интригующ… Впрочем, посмотрим.                  

ранее:

Почему Пелевин не получит «Национальный бестселлер»
Какими привилегиями пользовались петербургские члены Союза писателей
Почему креативный класс не волнует афера с цифровым ТВ
«Просидел четыре часа, заработал где-то 50 евро...»
Надо ли дать Каспарову и Немцову по собственной телепередаче?
Система литературных премий трещит по швам