Online812

                 - Валентин Гафт когда-то написал  на вас эпиграмму «Хоть Шолохов – само очарованье, Всяк в Тихий Дом зашедший на очаг, Запомни твердо: не теряй вниманья! Период полового созреванья у мальчика не кончится никак». Не обиделись на нее?  Не повлияла она на ваше отношение к автору?
-  Эпиграмма мне понравилась. Недавно встретил Гафта  на какой-то церемонии и говорю: «Пора писать новую». Он спрашивает: «Почему?» «Потому,  – отвечаю, – что половое созреванье у меня закончилось».

- Большую известность принесла вам передача, где вы с Сергеем Курехиным выдвинули версию о том, что Ленин был грибом.  Как думаете, можно ли найти что-то грибное в нынешней власти?
– Грибы сами по себе  не должны  восприниматься как нечто сугубо негативное. Дело в том, что мы-то  имели конкретный случай. Лицо, о котором мы говорили в  моем «Тихом Доме»,  действительно, употребляло их. Это доказано. В окрестностях Шушенского есть мухоморы,  из которых шаманы готовили  известное зелье.  Шляпки этих мухоморов  обладали особым концентрированным содержанием галлюциногенов.  То есть они не были ядовитыми, это была чистая дурь. Об этом мне в интервью сказал  научный работник – миколог, специалист  по грибам.  Потребление этого зелья давало возможность мутации, и, по всей видимости, вожди революции, которые употребили эти грибы, мутировали, и потом то, что они совершили со страной в революцию, было следствием той  мутации.

В  передаче не было сказано, что грибница имеет ту же природу, что и интернет.  Но это сейчас установленный факт. Они передают сообщения, которые получают из космоса – их шляпки повернуты в его сторону. Информация, которую они считывают,  может иметь космические вирусы, они могут потом распространяться, если вы ели такие грибы. Таким образом, эти грибы являются агентами воздействия.

- Думаете, значит, в Кремле такие грибы едят?
– Как у них там с комбинатом питания, не знаю. Может быть,  что-то там и выращивают, но под строгим контролем. Такое безотчетное потребление галлюциногенов, которое было у нас с вождями мирового пролетариата, закончено.  Все строго дозируется.

- Вы часто  были в жюри на КВН.  Не было скучно?
– Я застал замечательный период в жизни КВН. Это вторая половина девяностых и  первая половина  нулевых. Из этих команд вышли медийные персонажи – Галустян, Хрусталев, Светлаков и многие другие. Конечно, юмор был простонародный, но что поделать?  Такой театр улиц всегда существовал, еще с античности. Более того, это уникальная передача, не лицензионный продукт, больше такого нигде в мире нет.

- А то, что юмор на телевидении сегодня  поставлен на поток, вас не смущает?
– Может быть, поэтому я не смотрю передачи с Петросяном. КВН посматриваю,  но того удовольствия, которое испытывал, сидя в кресле члена жюри,  наверное, уже не испытаю. Сейчас у меня другие предпочтения. С удовольствием смотрю  канал «Планета зверей». Мне нравится телевидение фона, не хочется вникать в то, что происходит в ящике.  Интересно знать, что вот оторвался от компьютера и смотришь на телеэкран, а там рыбки плавают, жирафы ходят.

- А кино много смотрите?
– Его я смотрю на кинофестивалях. Поскольку на них мне приходится бывать часто, то, можно сказать, что я этим только и занимаюсь. Смотрю три-четыре фильма в день две недели подряд. Получается шестьдесят фильмов за один фестиваль.

- Практика заказа фильмов государством многих  настораживает. Думаете, могут появиться у нас фильмы, например,  на единороссовскую тему?
– Тема не является плохой, плохим может быть фильм. К этому можно подойти в лайковых перчатках, а можно и в рукавицах,  покрытых масляными  пятнами.

- Вам будет интересен фильм, например, о жизни Матвиенко?
– Смотря кто его снимет. Если режиссер, за которым я слежу, мне было бы интересно посмотреть. Если выскочит какой-то левый, который просто выполняет заказуху, вряд ли будет интересно.

- Вы верите заявлениям Сокурова, что после «Фауста» он больше ничего не будет снимать в России?
– Это кокетство.  Я не верю всем словам великого художника. Я верю его фильмам. Он будет снимать.

- Как-то общался с оператором фильма Альмодовара «Кожа, в которой я живу». Он говорил, что состояние западного кино ничем не отличается от российского – те же сериалы, те же боевики.  А положение Альмодовара в Испании походе на положение Сокурова  в России. …
– В «Коже, в которой я живу»  как раз очень заметна коммерческая составляющая.  В этом фильме есть четкие  объединяющие приемы, которые цепляют – секс, насилие, кровь. У Сокурова эротические сцены не содержат насилия и никто не меняет пол. Правда, Мефистофель имеет несколько необычное телосложение.

- Вас не смущает многолетний процесс съемок фильма Германом?
– Это зависит от инвестора и продюсера. Если это их устраивает, то это их дело. Я чужих денег не считаю, и насколько знаю, Герман сейчас ведет монтажно-тонировочный период. Значит, так нужно.

В мировой практике  такой случай уже был. Стенли Кубрик снимал свой фильм «Широко открытые глаза» с открытым бюджетом. Продюсеры предложили ему снимать фильм столько, сколько ему захочется. Он умер, не закончив работу, за него заканчивали другие.

- Основатель «Кинотавра» Марк Рудинштейн недавно опубликовал часть своих мемуаров. Не удивило признание Рудинштейна, что для организации фестиваля он  использовал  деньги бандитов?
– Что касается бандитских денег, то ему всегда Госкино давало деньги на фестиваль. Может, не в том объеме, в котором было нужно, и поэтому он искал спонсоров. Если у них было криминальное прошлое, то Марк  Григорьевич тоже не младенец в розовой шапочке. Меня интересовало то, что показывали на экране, что подавали в ресторане, какие гости приехали, с кем можно поговорить. То, что там были сомнительные личности, так это он  с ними играл на бильярде. У них были свои терки, а у нас – свои.

Но я бы при жизни поставил памятник Рудинштейну, потому что ему удалось собрать всех кинематографистов воедино, когда все разваливалось. Он приглашал на фестиваль актрис, которые безвестно старились и которых уже никто не снимал в кино. Он вывозил их самолетами в Сочи, где они давали интервью, автографы. На фестивале показывали интересное кино. Его смотрели все в абсолютно бандитском тогда городе  Сочи, и при этом бандиты на время фестиваля достигали соглашения: никаких разборок.

- Прямо как в «Маугли».
– Да, все удавы  расползались по своим норам.  Рудинштейн откровенно написал об этом, но повторяю, я был поглощен другими мероприятиями.

- Вас не смущают  вкусы российского зрителя?
– Можно посмотреть репертуар кинотеатров. Если раньше это был кошмар, и, кроме голливудских фильмов средней руки, смотреть вообще нечего было. Как у нас показывали большую премьеру? Прокатчику вместе с премьерой давали сорок фильмов в нагрузку:  «Ты покажи их хоть в полупустом зале. Тогда мы дадим тебе «Аватар». Кстати,  этот фильм собрал огромное количество зрителей  и помог перевести  кинотеатры страны на цифру.  То, что сейчас в  них появилась цифровая аппаратура, за это надо сказать спасибо «Аватару».

Если сегодня взглянуть на  афишу кинотеатров, то  – о боги мои! – что я вижу? Фестивальные фильмы. Те самые, которые видел на фестивалях. Ничего подобного раньше не было. Значит, народ пошел. Кто бы мог подумать  лет пять назад, что на «Железную леди» с Мерил Стрип будет продан хоть один билет?

- После «Цитадели» Никиту Михалкова критики разве что только живьем  не съели. Справедливо?
– Либеральная интеллигенция не  любит ни его взгляды, ни  барские  повадки. У либеральной интеллигенции совсем другие ценности. У Никиты Сергеевича все просто: вот крестьянин, вот молочница прошла, чтобы подоить корову, и молоко должно быть  парное, а не из «Пятерочки». Я думаю, что между Михалковым и богом-отцом нет никаких посредников, у него идет непосредственное общение.  Либеральная интеллигенция как раз всего этого не любит.

- А что хочет либеральная интеллигенция?
– Я не знаю, чего  она хочет. По всей видимости,  чтобы путь демократии, который Запад прошел за пятьсот лет, мы прошли за двадцать. Наверное, это и есть мечта нашей либеральной интеллигенции, но насколько она осуществима, я не знаю.

А Никите Сергеевичу это не интересно. Дескать, это что же такое, чтобы большинство правило? Если бы большинство правило, то разве был бы Петербург?  Петр Первый стал бы советоваться с большинством: строить или не строить Петербург? Никита Сергеевич человек другого формата, ему бы с Петром Первым поговорить.

- В России есть кинофестивали, которые проходят в провинции. Какая от них  польза?
-  Я думал, что они тешат самолюбие местной элите. Она оказывается в центре культурного события: приезжают известные люди, показывают фильмы, телевидение, журналисты. Жизнь начинает бить ключом.

-  Приглашение на такие фестивали звезд за деньги – нормальная практика?
-  Звезды все зарабатывают таким образом. Какой стимул был у Депардье лететь на фестиваль во Владивосток? Но жители Владивостока видели, как Депардье ходит по их городу, выступает на закрытии, и радовались.

- Вы ведь и сами теперь продюсер.
– Вы сейчас сидите в офисе моей продюсерской фирмы. Она производит документальное кино. На художественное пока не замахиваемся.

- Почему?
– Им я буду заниматься, когда мне будет 75 лет. Я подражаю своему любимому режиссеру из Португалии, которого зовут  Мануэль ди Оливейра.  Он начал снимать свой первый фильм, когда ему было 75.

Он делает по фильму в год, иногда раз в два года.  Последний раз я общался с ним в Каннах, делал с ним интервью два года тому назад. Ему было уже 103 года. Его фильм был в конкурсной программе фестиваля, он шел по красной дорожке без палочки…              

Андрей МОРОЗОВ