Online812

            – До «Белого тигра» вы не снимали фильмы о войне. С чего вдруг захотелось?
- Мои фильмы очень разные, но о войне я еще не снимал. Мне показалось интересной повесть – мистическая история, погруженная в реальность войны. Вторая мировая война такое огромное событие, о котором снимали, снимают и будут снимать фильмы. Это очень важное событие в истории человечества, если не самое важное.
Еще один  момент: мне было интересно снять этот фильм профессионально.  Например, танковые батальные сцены. Таких примеров в нашем кино еще не было. У меня в фильме есть непосредственно бои танков с танками. Это очень интересно было снимать  с профессиональной точки зрения.

- В книге не было никаких бесед с Гитлером, а у вас в финале такая сцена есть: Гитлер разговаривает с неизвестным. Зачем это было надо – потому что книга оказалась без финала?
- Мне показалось важным включить эту сцену в фильм. Это некая квинтэссенция размышлений Гитлера, заимствованных из разных его выступлений. Мне показалось, что эта сцена будет уместна в этой картине, которая  в  определенной степени является моей попыткой понять природу войны, ее суть.
К сожалению, бесконечно много говорится о том, как все ее ненавидят, но, тем не менее, война идет постоянно. Она ни на секунду не прекращается. Почему? Это тот вопрос, который я сам задаю себе, и не могу дать ответа. Является ли она противоестественным состоянием человека, как писал Лев Толстой в «Войне и мире», или, к сожалению, присуща   нашему биологическому роду?
Посмотрите, что сейчас происходит в мире. Мы стоим на грани новой войны. Отношения Японии и Китая, события на Ближнем Востоке грозят большими последствиями.

- В своем монологе Гитлер в вашем фильме говорит о нелюбви к евреям. Не думаете, что кому-то может прийти в голову  возбудить дело по 282-й статье?
- Ну, а что тут? Он говорит, что не любит евреев. Он их не любил. Я не понимаю,  при чем тут статья? То, что он их не любил, общеизвестно. Не знаю, кто может истолковать это иначе.

- Кстати, а с кем у вас Гитлер беседует?
- Это его беседа с сатаной.

-  Вы входили в число экспертов, обсуждавших концепции развития «Ленфильма»? Кто, по-вашему, прав в своих предложениях – Сокуров с товарищами или совет директоров киностудии?
- Я не настолько слежу за процессом, чтобы сказать, кто прав, а кто неправ. Знаю, что «Ленфильм» находится в очень плачевном состоянии. Вопрос в том, как его вывести из этого состояния.

- Так по этому поводу как раз и было много предложений.
- Прежде всего было одно: «Государство, дай денег». Мне, как директору «Мосфильма», который  реконструировал и модернизировал его, не получив ни одной копейки от государства,  странно это слышать. Мы вообще не получали никаких государственных дотаций. Никогда. Мы сами, на свои средства, которые зарабатывали, перестроили всю студию, и можно даже сказать, построили буквально новую, модернизировали все технологии.
В свое время «Ленфильму»  предлагали двигаться вместе с нами, но тогда руководство студии не прислушалось к этому совету. Теперь «Ленфильм» просит денег у государства. Но я не уверен, что это правильный путь. Мне кажется, студии нужен хороший менеджер. На его месте я посмотрел бы, что нужно городу от «Ленфильма» и что из него можно сделать.

- Много чего можно сделать?
- Нет, много нельзя. Сегодня в Петербурге уже есть много частных кинокомпаний, которые отвечают современным запросам. Строго говоря, надо понять, что можно развивать сегодня на «Ленфильме», что сделает его рентабельным. Не надо пытаться сделать Голливуд, а попытаться сделать студию, которая могла бы удовлетворять нужды питерских  кинематографистов.

- Вам не делали предложений выступить консультантом процесса реформирования «Ленфильма»?
-  Не только приглашали, но и предлагали объединение «Ленфильма» с «Мосфильмом». Но я отказался.

- Почему?
- Я не хочу заниматься «Ленфильмом». Мне хватает «Мосфильма». Если бы мы стали заниматься, то пришлось бы тратить средства, которые мы зарабатываем на «Мосфильме», на «Ленфильм».  А я не хочу. У меня нет каких-то амбиций, с меня хватило того, что сделал для «Мосфильма».

- Есть ли место вообще «Ленфильму» на рынке, если российское кино в упадке?
- Оно живет. У  него есть проблемы. А у кого их нет? В Голливуде тоже есть свои проблемы, но его кинематограф более успешен в силу сложившихся условий. Если возьмете любой национальный  кинематограф, то везде одна и та же проблема: атака Голливуда. Везде идет борьба за национальное кино. Представлять, что с кино в России происходит что-то катастрофическое, я не стал бы. Возьмите, к примеру, итальянское кино. Его практически нет.
Понимаете, у нас всегда есть ощущение, что проблемы есть только в России, а они  – везде. Во всех странах пытаются поддерживать свое кино. Может, только в Китае нет проблем, но Китай закрытая страна.

- Кстати, как вы отнеслись к закону о запрете показывать в кино курящих героев?
- Я думаю, что это не очень верное решение. Такой закон был и в советское время. Когда я пришел в кино, в 1978 году, уже нельзя было курить в фильмах. Но ничего, снимали же. Ничего катастрофического в том, что герой курит, не вижу.