Online812

            Планируемая высота фигур 300 – 320 см, общая высота памятника с постаментов – 500 см. Памятник должны поставить в Старой Ладоге на бюджетные деньги, но где конкретно и когда – сейчас не говорится.

Из всех проектных предложений было выбрано самое тривиальное – две стоящие возле щита монументального вида фигуры. Нет оригинальности – с эстетической стороны это скульптурная архаика второй половины XIX века, которую по ошибке именуют «реализмом», но которая на самом деле является просто финальной стадией традиционализма, дожившей до своей деградации. Однако начальство по-прежнему воспринимает только стоящих на постаменте дядек муляжного вида, которые в данном случае обозначают, как пишут в интернете, «объединение славянских народов и варяжского князя». Действительно, такого рода фигуративные решения много проще, скажем, загадочных абстракций или обобщенных форм, не вызывают дискуссий и непонимания – ни у руководства, ни у зрительской массы. И это скульптор, безусловно, учел. Глазу не на чем задержаться, мозгу не за что зацепиться. Проходит идеально.

Помимо пластической тривиальности проект плох своей статичностью: отсутствует экспрессия, даже намек на динамику. Представим «Рабочего и колхозницу» В. Мухиной или ее античный прототип, известный на  по римской копии, – композицию «Гармодий и Аристогитон» (476 г. до н.э., скульпторы Критий и Несиот), но без динамики – просто стоящие фигуры. Объект сразу превращается в унылый знак-указатель. Так и здесь. С тем же успехом можно поставить обелиск с надписью архитектора А. П. Чернова. А статичные, мертвые фигуры напоминают о типовых памятниках XIX века и  украшениях зданий на улице Горького в Москве в период расцвета «сталинского ампира».

Как объяснил мне сам скульптор, статика связана с ассоциацией «основание российской государственности» – основательность – основание. Основание же всегда неподвижно, это фундамент. Ассоциативный ряд понятен, но в не меньшей мере основание и 1150-летняя история, последовавшая за ним, имеет временной смысл, который для государства гораздо более важен. Т.е. момент основания подразумевает исходную точку будущего движения в течение 1150 лет – того самого движения, о котором писал Гоголь в финале первого тома «Мертвых душ», – движения, от которого в страхе «постораниваются… другие народы и государства». Россия всегда старалась, чтобы ее боялись другие, на этом основано национальное самоуважение.

В итоге желание угодить прогнозируемым вкусам начальников соединилось с отсутствием каких-либо пригодных для торжественного памятника сведений о Рюрике: известно лишь, что он был пиратом с севера, по-нынешнему просто бандитом, которого позвали для наведения порядка в северной России, в том числе и внушения страха врагам, что он и сделал. Это история действительно чисто русская, перекликается с современностью, но понятно, что использовать ее было невозможно. Отсюда спасительный переход на язык самого заскорузлого штампа.