Online812

                 Мы едем в метро, потом мы заходим в «Макдональдс» купить кока-колу, потому что все палатки закрыты, а жара ужасная, и хочется пить. Мы долго стоим в «Макдональсде» в очереди и я покупаю самую большую кока-колу. Потом мы стоим на жаре в очереди.

Потом я отдаю ему кока-колу, которую могу держать двумя руками, стакан слишком большой, и это ужасно неудобно, и звоню Яроцкому, спросить, нет ли возможности побыстрее пройти очередь, мы, в принципе, уже в середине этой очереди, но жутко жарко стоять и хочется уже музыку слушать, Яроцкий помочь не может и аккредитаций нет.
 
Потом я беру кокаколу.
А потом случается громкий звук, я на секунду зажмуриваюсь.

А когда открываю глаза, то вижу, что вокруг люди падают замертво, я вижу много крови и куски каких-то тел. И я думаю: "Это моя кока-кола взорвалась, никто же не знает, из чего она сделана, и наверное от жары какая-то там случилась химическая реакция, я виновата, я убила людей".

А потом я вижу, что Кирилл весь в крови, что я не понимаю, у него глаз в крови от того, что глаза больше нет или просто это течет со лба.
 
И я вижу, что моя белая льняная юбка вся в чужой крови.

И я еще понимаю, что на мне самой – ни одной царапины, вообще, совсем.
 
А вокруг мертвые люди.

И потом вдруг оказывается, что я идеально спокойна в экстремальных ситуациях, и я вытаскиваю Кирилла оттуда, и мне абсолютно спокойно, абсолютно ясно, что нужно делать, куда идти, и как действовать, и например я подхожу к водителям маршруток, которые курят вдалеке, и предлагаю им любые деньги, чтобы они вывезли нас оттуда, потому что скорая все никак не едет, а они говорят: "не, в центр не поеду".

И потом Кирилл лежал в больнице, и много чего еще было,

А я понимаю, что очередь в «Макдональдсе» спасла нам жизнь.

И почему-то всегда, когда я чихаю, я чувствую тот же запах жженой кожи, как тогда, как будто он где-то в углу моего организма просто всегда сидит и иногда прорывается,

Там в очереди была молодая пара. И молодой человек отошел купить сигарет. А когда вернулся, его девушка погибла.

И он потом несколько суток сидел там на асфальте, плакал и писал мелом "Катя, прости меня".

Это может случиться где угодно, теракт может случиться где угодно, и страшно в этом не только то, что это опасно для жизни, а то, что это навсегда лишает тебя ощущения дома, чувства безопасности, это лишает тебя тыла. Нет больше никакого тыла, одна сплошная линия фронта.

И навсегда этот запах в носу.

Каждый теракт, о котором я узнаю, случается немножко со мной.                    

Varvara Turova, фото anews.kz