Online812

             Я против выноса этой статуи (являющейся экспонатом Русского музея и имеющей инвентарный номер Ск-1436) с территории парадного двора Мраморного дворца на какую-либо из городских площадей по трем причинам.

Во-первых, актуальное значение объекта утрачено – в свое время памятник был открыт 23 мая 1909 г. в начале Великого Сибирского пути, созданного по указу Александра III (памятник Александру III работы Р. Р. Баха в Иркутске отмечал срединную точку Великого Сибирского пути), но кто сейчас об этом помнит?

Во-вторых, вопросы вызывает сама фигура Александра III, который памятника не  заслуживает. Из российских императоров XIX века он был самым глупым. Причина проста: он не был готов к управлению империей, с детства его в цари не готовили, потому что у него был старший брат, который умер взрослым. Вследствие этого Александр II в политику сына Александра не посвящал.

До восшествия на престол он любил кутить открыто, после напивался в одиночку или в компании своего телохранителя генерала Черевина. От алкоголизма он и умер, не дотянув даже до 50 лет, поскольку нажил болезнь почек.

Политика же его была прямолинейна: контрреформы, уничтожение наследия отца, ненависть к интеллигенции, уничтожение университетских свобод. Вместо конституции, до которой Россия созрела и перезрела, – закручивание гаек, которое только усиленно революционизировало Россию. А главным был лозунг «Россия для русских!», который касался не только евреев, но и поляков и немцев. Заодно зажали староверов и евангелистов. Так что по современной юридической классификации это был царь-экстремист, в правление которого возбуждали ненависть по национальному признаку.

С этим царем связана еще одна сказка – будто бы при нем Российская империя не вела войн. Это не так: в 1884 г. нижнее течение реки Мургаб с крепостью Мерв было завоевано и присоединено к России. Россия уверенно шла вперед, к Индийскому океану. В 1885 г. афганские войска были разгромлены у реки Кушка, это столкновение едва не привело к войне с Британской империей, в результате чего экспансия остановилась. Кушка так и осталась самой южной точкой империи, что и зафиксировала поговорка: дальше Кушки не сошлют, ниже бабы не разжалуют.

В-третьих, изменилось историко-культурное значение объекта: уже давно выяснено, что это не пафосный памятник, а пародия, о чем в 1917 г. писал Александр Бенуа: «Художник противопоставил свою дерзкую мысль воле заказчика-государя и вынес столь жестокий приговор царю-миротворцу («автору договоров с союзниками»), что заказчика с самого открытия памятника не покидала мысль отправить его в ссылку в Сибирь, подальше от своих оскорбленных сыновьих глаз. <...> Мощь <произведения Трубецкого> обусловлена не просто удачей мастера, но глубоким проникновением художника в задачу. Александр III на Знаменской площади не просто памятник какому-то монарху, а памятник, характерный для монархии, обреченной на гибель. Это уже не легендарный государь-герой, не всадник, мчащийся к простору, а это всадник, который всей своей тяжестью давит своего коня, который пригнул его шею так, что конь ничего более не видит…».

Впрочем, скульптор Илья Гинцбург считал, что Бенуа увидел в памятнике то, что в него Трубецкой не закладывал: «Памятник, поставленный на Знаменской влощади, не понравился даже членам царской семьи. Трубецкой впал в немилость <...> Памятник не понравился и художникам, находили, что лошадь вылеплена безграмотно, с большими анатомическими ошибками. Один лишь Репин восторгался памятником <...> Публика первое время тоже с негодованием говорила о лошади и ее хвосте, утверждая, что это не лошадь, а бегемот. Однако постепенно все стали привыкать к памятнику <...> В особенности поднялась популярность памятника, когда распространился слух о том, что Трубецкой вложил в эту работу особенную идею и что памятник является символом России при Александре III: Россия, придавленная тяжестью одного из реакционнейших царей, пятится назад».

Наконец, замысел Трубецкого, отвергнутый в свое время правительственной комиссией, заключался в том, чтобы установить памятник на гранитной скале. Об этом замысле писал Иероним Ясинский в 1922 году: «<...> Трубецкой, по происхождению русский князь, но итальянский подданный, пользовавшийся по этим двум причинам доверием и милостями царского двора (не соблюдал этикета, приезжал к царям незваный в пиджаке и на велосипеде) – при всем своем демократизме и крайней независимости художественного характера, все-таки должен был по требованию чиновников кое-что изменить в идейном плане памятника. Куцый конь, на котором восседает царь, упирается и не идет вперед, потому что дальше некуда ехать. Первоначально скульптор предполагал раскрыть пред всадником бездну – и вид скалистого обрыва пугает коня и всадника. Бездну пришлось сравнять и зашлифовать».

Памятник вызвал множество эпиграмм: «Стоит комод, / На комоде – бегемот, /, На бегемоте – обормот, / На обормоте – шапка, / На шапке – крест, – / Кто угадает, того под арест!» (Аноним. Загадка // За народ! 1910. № 37).

Тащить эту пародию на русскую монархию со двора на площадь сейчас смешно. Это именно музейный экспонат со всей своей историей и интерпретациями.

Если же речь идет о переносе объекта на пл. Восстания, то это и вовсе странно – хотя бы из-за названия площади, переименовывать которую обратно в честь Знаменской церкви, которой нет, вместе со станцией метрополитена –  абсурд. Памятник имел высоту 10 м 35 см (5,35 м конная статуя, 5 м пьедестал) изначально стоял близко ко входу в низкое трехэтажное здание Николаевского/Московского вокзала, лицом к поездам – сейчас это проезжая часть, так что придется переделывать всю транспортную схему. Если же поставить объект в центр площади, то он потеряется, он слишком мал, он площадь не удержит. Стела имеет идеально высчитанную для этого места высоту 36 м, памятник – 10 м, меньше трети нужной по масштабам площади высоты. Так что взаимозаменимости нет.

Главное же вообще в другом – перенос конной статуи Александра III на пл. Восстания означает демонтаж стелы в честь города-героя Ленинграда. В последний раз с этой идеей выступил в 2006 г. тогдашний главный архитектор Александр Викторов, предлагавший перенести обелиск на площадь Мужества.

Однако тут уже закричали блокадницы, защищая 180-тонную сакральную гранитную «отвертку», и КГА от затеи мгновенно открестился и слухи о переносе стелы опроверг. Так же будет и сейчас. И поскольку другой площади в центре, кроме пл. Восстания, под статую Александра III нет, а стела городу-герою Ленинграду по-прежнему неприкосновенна, то идея переноса хороша только в одном отношении – как отвлечение населения от проблемы платежей за жилищно-коммунальные услуги.