Online812

      Ни малейшей связи между верой и священным гвоздем, за стояние спиной к которому отправляют на зону, я не видела и не вижу до сих пор. В этом, собственно, и проблема. Я выросла сознательным атеистом в семье, где на перестроечной религиозной волне внимательно прочли Библию. В университете мне пришлось иметь дело с отцами церкви и западными схоластами. Историю христианства (хотя бы идейную) я представляю себе не хуже ключниц и охранников ХХС. Но она, эта идейная история христианства, как я ее знаю, включает в себя и реформацию, и понятия о веротерпимости, и разнообразные варианты урегулирования отношений между церковью и государством. А также возможность индифферентного отношения к вере.

Очевидно, что выступавшие в Хамовническом суде ключницы и охранники имеют дело совсем не с тем христианством, к какому обращаюсь я. Там замешаны неведомые мне чувства. Откуда взялись эти чувства, да еще так быстро?

Никаких внятных ответов не просматривалось, и, вспомнив свою верующую прабабушку, я решила задать тот же вопрос наоборот: а откуда на территории нынешней России появился тотальный атеизм, который я – в силу поколенческих ограничений – воспринимаю как первую данность? Ответ на этот вопрос известен: атеизм насаждался, причем не путем просвещения и убеждения, а путем распространения специально созданной доктрины, не предполагавшей на стороне ее воспринимающих какую-либо свободу мышления. Просто в какой-то момент государство сделало так, что атеизм стал непременным атрибутом нормального гражданина. Разработкой перечня этих черт занимались специальные государственные люди – опираясь на официальную марксистскую доктрину и последние решения партии. С нынешней религиозностью, получается, должно происходить то же самое. Ежегодные президентские стояния на пасхальных и рождественских службах всего лишь знак.

Очевидно, что какие-то идеологи нового российского консерватизма многие годы корпели над новым перечнем черт нормального гражданина, и обязательная религиозность давно стала одной из них. Просто я заметила это, только когда участницы Pussy Riot получили свои двушечки.

Но печальнее всего, что этот механизм формирования убеждений в России, похоже, универсален. Не только основная масса верующих или атеистов становятся таковыми по решению каких-то идеологов, но и узкая прослойка противостоящих этой массе тоже обретает свои убеждения, не включая собственной головы. Вот всего два примера. Сразу после ареста Алехину и Толоконникову в либеральной прессе стали называть почему-то «девушками» – невзирая на то, что никакие не девушки, а вполне даже матери, и не придавая ни малейшего значения самоопределению Pussy Riot как феминистской группы. С самим феминизмом получилось даже ярче: год назад, в самый разгар процесса, адвокат Марк Фейгин доходчиво объяснил корреспонденту ультралиберальной «Новой газеты»: феминизм Толоконниковой состоит в том, что она «асексуальна».

Похоже, что иметь действительные, а не воспринятые убеждения в России позволено только тем, кто готов на суды и сроки. И вот две таких убежденных уже год продолжают отстаивать свои взгляды в судах – в Зубовой Поляне, Березниках, Перми.    

фото smiua.net