Online812

         Тем более что в политике циркулируют, как вода в обратном стояке, все те же имена, произнесение которых вызывает у меня отвращение, и те же события, поэтому на каждый телеобзор хватит первых четырех строк Окуджавы из стихотворения, написанного в 1985 году: «Римская империя времени упадка / Сохраняла видимость твердого порядка. / Цезарь был на месте, соратники рядом, / Жизнь была прекрасна, судя по докладам». Можно, кстати, вместо Окуджавы постоянно использовать строчку из припева одной песни Городницкого: «Не дай вам бог родиться при Генрихе Шестом».

Что же касается театра, то, во-первых, умер Юрий Любимов. При его почтенном возрасте плакать навзрыд не приходится, да никто на ТВ и не плакал, хотя говорили об этом, как и положено, медленно и печально. Тех, кто мог сказать что-то содержательное, на ТВ предусмотрительно не пустили, чтобы они не назвали фамилии тех, кто всю дорогу травил Любимова, закрывал его спектакли, ставил вопрос о закрытии театра, добивался и добился лишения советского гражданства и т.п. Обо всем этом закадровые голоса напоминали, как напоминали и о конфликте Любимова с актерами, который закончился его уходом из театра, но не было конкретики, получалось, что Любимова травила Система, лишенная конкретных морд с фамилиями и должностями.

Между тем в биографии Любимова было много интересного, например, письмо ректора училища им. Щукина Бориса Захавы старшему преподавателю Любимову от 25 октября 1963 года с категорическим требованием изъять из «Доброго человека из Сезуана» (еще учебного спектакля) крамольный зонг «Шагают бараны в ряд...». Потому что политический театр Брехта советскую власть пугал всегда.

Даже громкий скандал, возникший в 1978 г. после доноса дирижера Большого театра Альгиса Жюрайтиса, и тот не осветили с деталями, сочно, вкусно – так, как эта провокация была задумана КГБ и реализована. А сейчас рассказ об этом скандале прозвучал бы весьма актуально, ибо донос привел к обвинению Любимова в извращении классики, его не пустили в Париж на генеральную «Пиковой дамы» в парижской Гранд-опера, постановка оперы была сорвана, международные договоренности нарушены, и последовал бойкот официальных культурных мероприятий СССР как со стороны Гранд-опера, так и других культурных учреждений Западной Европы. Актуально было бы и другое сопоставление – с нынешней травлей, скажем, Андрея Макаревича. Тогда Любимов не угодил власти, сегодня – Макаревич, но в отношениях власти и человека, который не желает власти угождать, не изменилось ничего. Но говоря о Любимове, ТВ делало вид, что травля художника – это в прошлом, сейчас-то такого быть не может… И нынче бараны в ряд не шагают.

То есть о Любимове говорили много, но возникло ощущение, что на все каналы спустили единый текст, в котором не было ни фамилий, ни деталей, ни аналогий. Но и общего взгляда на театральную ситуацию, в которую в 1964 году ворвался Любимов, взгляда на то, что он в этой ситуации сделал, – этого тоже нигде не было. Ведь тоталитаризм от хрущевского пинка, естественно, не развалился, только немного закачался, и пока эти качания продолжались, а партия и «органы» были заняты собой, оказавшись в некотором идеологическом замешательстве, надо было пользоваться моментом. Любимов, создавший Театр на Таганке, был одним из тех, кто успел воспользоваться.

Не столько в смысле карьеры, сколько в смысле антикарьеры: завоевания права на неканоническую эстетику и даже – что было и вовсе необычно – на политический, в подтексте (иногда глубоком, иногда не очень) антисоветский театр. Театр, который ненавидел номенклатуру и режим, хотя и пользовался его финансовой поддержкой. У Любимова антисоветским спектаклем был даже «Тартюф» (вообще великий спектакль), да что там Мольер – «Мать» Горького и то получилась антисоветской благодаря «неконтролируемому подтексту».

Вторым театральным событием стало показанное каналом «Санкт-Петербург» открытие БДТ. Точнее сказать, вышло не открытие, а с блеском и выдумкой сыгранная панихида по товстоноговскому БДТ, потому что когда на сцене оказались рядом Басилашвили, Фрейндлих, Богачев в нынешней своей форме и вывезенная в инвалидной коляске Шарко-85, тут уже ничего иного получиться не могло. Тем более что и остроумный спектакль по самодельной пьесе, основанной на репликах из драматургии Чехова, который сыграла труппа, был посвящен тому же: того, о чем мечтают, – возрождения БДТ в «товстоноговском формате» и общественном звучании – уже не будет. Потому что и играть уже некому, и режиссера такого уровня нет, это всем ясно, и общество уже другое, зритель другой – тот, который не дает эха. Да и послать ему со сцены уже нечего. «Аукаемся мы с Сережей, а леса нет, и эха нету».

Особенно сильно прозвучала реплика из «Вишневого сада»: «Здравствуй, новая жизнь!..», контрапунктно соединенная с другой репликой: «Прощай, дом!» Получилось в целом нечто обманчиво-обнадеживающее. Как в пьесах Чехова, но только в жизни.               

ранее:

Из новых «Ментовских войн» исчезли женщины и бандиты
У глагола «тупить» появилось новое грамматическое свойство
«Плагиат в диссертациях возмущает многих, плагиат в кино и на ТВ – почти никого»
«Фильмы 1948 года – «Суд чести» и «Русский вопрос» сейчас снова стали интересны...»
«Преодолев внутреннее сопротивление, я втянулся в просмотр...»