Online812

         Несмотря на многочисленные заявления о том, что постмодернизм отжил свое и не определяет развитие мировой культуры, он вовсе не собирается сдаваться и проникает повсюду. Выставка «Рюриковичи», открытая Владимиром Путиным и патриархом Кириллом в День народного единства, – яркий образчик этого культурного течения: мешанина из фактов, автоповторов, цитат и отсылок.

Уже с самого утра на Манежной площади выстроилась огромная очередь – полиция организовала  из ограждений длинный змеящийся коридор, внутри которого стоят люди. В толпе переговариваются:

- А я вообще иконе пришла помолиться, а на князьев, может, посмотрю, а может, и нет, не знаю еще, – говорит женщина подруге. Та кивает.

- Эх, а вот раньше такие же очереди к Ленину стояли, Царствие ему Небесное, – вздыхает, обращаясь ко всем сразу, бодрый усатый пенсионер. Поймав мой удивленный взгляд, умолкает.

В толпе много школьников, они идут классами. Вторую часть посетителей составляют пенсионеры – их больше занимает духовная составляющая выставки.

Люди  прибывают, хвост очереди извивается. Продвижения почти нет, и люди начинают предпринимать попытки обмануть систему: кто-то уходит в начало очереди, говоря, что ему «только спросить», кто-то берет за руки замерзших детей и пытается убедить впередистоящих пропустить их так. Предприимчивый посетитель размахивает обычным рекламным флаером и заявляет, что у него специальное приглашение.

В самом Манеже всех встречают усталые полицейские и рамки металлодетектора. Наконец проходишь на выставку и видишь еще одну очередь. На этот раз к иконе Сергия Радонежского, ее привезли из Троице-Сергиевой лавры. В этой очереди в основном женщины. У  иконы  два священника управляют процессом: вытирают стекло, закрывающее икону, после поцелуев верующих.

Экспозиция построена так же, как и на выставке про династию Романовых : длинная череда залов, в каждом огромные мультимедийные экраны, описывающие очередного правителя, карты Руси на соответствующий момент, цитаты, сборники фактов. По пути встречаются кинозалы, в которых показывают фильмы о войнах Киевской Руси, о принятии православия и о древнерусской архитектуре.

Выставка стала еще больше напоминать огромную компьютерную игру, иллюстрирующую учебник по истории России, – это, видимо, и должно привлечь молодых посетителей.  Еще огромное количество интерактива должно отвлечь от провисаний и пробелов, которые легко обнаружить подготовленному зрителю.

Заметно также, что организаторы сделали ряд выводов, прочитав критику на экспозицию про Романовых, – того «реакционизма», который отмечали посетители прошлой выставки (скажем, одна из идеологем прошлой выставки –  каждый русский царь сражался со своей внутренней пятой колонной и побеждал ее), стало сильно меньше, зато сделан больший упор на религию.

Выставка начинается  с рассказа о совсем седых временах – до прихода варягов. Посетителей приветственно встречают цитаты из античных и раннеарабских историков о русах, скифах и славянах. Здесь же огромная карта Руси времен  прихода Рюрика, на которой большую часть современной России занимает огромная надпись «Хазары», угрожающе подсвеченная красным. Складывается ощущение, что хазары прямо сейчас наступают на Ульяновск и Тольятти. Еще на карте отмечен город Самбатас, рядом с которым в скобках указано, что это древнее название Киева. Примечательно, что единственное упоминание этого названия встречается у Константина Багрянородного, а о происхождении термина и правомерности его отношения к Киеву ведутся долгие споры.

Рассказы о князьях превращаются в микс из обрывков фраз, событий и цитат. Стенд про князя Игоря издалека пульсирует словами «Глупость и алчность». Князь Владимир удостоился сразу двух стендов. На одном (также красном: на выставке светлым подсвечивают позитивные факты, красным и пурпурным – негативные) он изображен как плохой язычник, ставящий по Киеву Перунов и упивающийся своим язычеством, а на следующем – благочестивый христианин и добрый государь.

В начале экспозиции – мрачный темный зал, посвященный древнему славянскому язычеству. На экране закольцованное видео, на котором мрачные люди прыгают в ночном лесу вокруг какого-то пня. А по стенам развешаны многочисленные цитаты отечественных историков о вредности и нежизнеспособности язычества.

Затем посетители попадают в залитый светом зал, посвященный крещению Руси. Вновь на стенах множество цитат о том, как много вреда принесло язычество, сколь долог и сложен был путь к христианству. Неожиданная цитата из Бердяева вызывает вопрос: почему выбрали именно ее? Цитата такая: «Церковь и существует прежде всего для грешников, для несовершенных, для погибающих».

Экскурсии по выставке проводят семинаристы – как и на выставке «Романовы». Следить за ними интересно. Особенно там, где они рассказывают об Александре Невском. Сам стенд был обрамлен с обеих сторон двумя цитатами, первая из которых принадлежит нынешнему министру иностранных дел Лаврову: «Александр Невский заложил основы российской многовекторной дипломатии». С другой стороны – длинное высказывание патриарха Кирилла о русском духе, пример которого и явил миру Невский.

– Дети! – обращался к пятиклассникам семинарист. – Посмотрите: папа римский предлагал Александру Невскому военную помощь, а в обмен за это требовал лишь перехода в католическую веру. Но, – здесь экскурсовод возвысил голос, – Невский хорошо понимал двуличность западных стран, их извечное желание обмануть и предать нашу страну. Он знал, что никакой военной помощи никогда не получит, а из-за этого союза он потеряет гораздо больше – он предал бы веру. Сгоревшие города восстановить всегда можно, а веру нельзя. Именно поэтому Невский заключил союз с Ордой, он знал, что она не обманет и не предаст.

Кстати, об Орде. Организаторы выставки, по всей видимости, вдохновлялись теориями Льва Гумилева – Орда рассматривается именно как союзное Руси образование. Небольшой диссонанс на этом фоне вызывает стенд, изображающий сгоревшие после нашествия татар русские города, но посетители не обращают на это особого внимания.

Про Ивана Грозного на выставке сообщается, что именно в его время и против него лично  была развязана первая информационная война в европейской прессе, в которой и появились «мифы» об опричнине, жестокости и безумии царя, убийстве сына и репрессиях.

Правда, эту идеологическую конструкцию ослабляет то, что рядом с этим стендом висят цитаты, рассказывающие о чрезмерной жестокости Грозного при взятии Новгорода и Пскова и о том уроне, который нанесла стране опричнина.

Наконец, несмотря на все старания организаторам не удалось избежать многих исторических ошибок. Самая заметная из них обнаруживается в самом конце выставки, где сообщается, что последним Рюриковичем на русском престоле был Федор Годунов. О Василии Шуйском (который и был последним Рюриковичем, правившем Россией) создатели забыли – то ли по недосмотру, то ли по каким-то политическим соображениям: может, заканчивать династию историей низложения юного царя Федора Годунова показалось создателям более тонким ходом, чем рассказывать правду о польском плене Шуйского и смерти на чужбине.

Историки еще  отмечают недостоверность нарисованных макетов русских крепостей (скажем, стены Новгородского кремля воспроизведены на конец XV века, а  постройки внутри крепости соответствуют девятнадцатому). Ну и без ошибок в датах и персоналиях не обошлось.

В общем, многочасовые очереди на продуваемой холодными ветрами Манежной площади на выставку «Моя история. Рюриковичи» показывают, что в народе по-прежнему живет большой интерес к истории России. И организаторы выставки стараются эту потребность удовлетворить и при этом избежать разговора о неоднозначных вопросах доромановской России, стремясь  к стройности изложения, что невозможно без умалчивания фактов.

На выходе с выставки снова попадаешь в толпу: люди покупают товары в православных лавках: закладки с лицами Рюриковичей, книга Тихона Шевкунова «Несвятые святые», молитвословы, картины на древнерусские сюжеты  – «Княгиня Ольга», «Олег у ворот Царьграда», «Александр Невский на Чудском озере». В центре висит картина с неожиданным названием – «Победа Пересвета». Лихой богатырь, написанный широкими мазками, скачет на коне, оставляя труп Челубея за спиной. «Ну что же, – подумал я, – если очень хочется – можно и Пересвета оставить в живых. Почему нет?»