Online812

         Пообщался с главным специалистом по музейному развитию, походил по залам. Написал жалобу на кассира Бакленеву и администратора Товстуху, поскольку недостатки мы искореняем везде, где их обнаруживаем. Искоренил – получил удовольствие. В итоге могу ознакомить с выводами, к которым я пришел в результате ревизии музея – культурологической и идеологической.

Прежде всего не могу не вспомнить, что когда в конце 1990-х зашла речь о новом здании для Музея истории религии, который выселяли из Казанского собора под радостные возгласы клерикалов, среди прочих аргументов приводили стандартный: музей получит новое большое здание с большей и более удобной площадью для экспозиции. Опять-таки данных по площадям в Казанском соборе и в здании на Почтамтской ул., 14, я не получил, но главный специалист по музейному развитию Татьяна Пчелянская совершенно определенно мне сказала, что площадей по-прежнему мало, музею по-прежнему тесно и многое по-прежнему лежит в фондохранилище. То есть, конечно, новое здание, в отличие от собора, гораздо удобнее для размещения экспозиции, внутренняя геометрия собора была в этом отношении крайне неудобна, но места все равно мало.

А когда я удивился: как же так, пятиэтажный дом таких внушительных размеров, площадь участка 95х40=3800 кв. м, да еще подвал используется, два внутренних двора, которые собирались превратить в атриумы, перекрыв стеклянными кровлями, то оказалось: 1) подвал используется именно оттого, что не хватает места; 2) половина здания по Почтамтскому пер. на 100 лет сдана в аренду – видимо, как бизнес-центр, т.е. прожорливому частному капиталу; 3) из-за того, что полздания не принадлежит музею, проект перекрытия двора и превращения его в атриум отпал навсегда; 4) какой-то кусок здания по Почтамтской ул. вообще принадлежит «Почте России».

В общем, с площадями для музейной экспозиции, уникальной библиотеки и фондохранилища городские власти музей несколько обманули.

Правда, пространство для экспозиции, дизайн, разработанный архитектурной мастерской Олега Романова, я оцениваю высоко. Музей получился красивый и современный. Это в смысле дизайна. 

 Что же до содержания экспозиции, то тут обнаружились занятные, мягко говоря, подробности. С одной стороны, музей позиционирует себя как сугубо научный, что естественно, т.е. представляет в экспозиции результаты научного изучения религий как продукции идеалистического мировоззрения, противостоящего научному. С другой стороны, главной тайной от посетителя музея остается ответ на вопрос: есть Бог или его нет? Казалось бы, если музей научный, то ответ может быть только один: Бога нет, это плод веры и фантазий. И отсюда должны возникнуть важные особенности экспозиции, определенные темы, подача материала и т.д. Но от ответа на этот главный вопрос музей ушел, и понятно почему.

Руководство страны настойчиво содействует внедрению религии в массы, само постоянно подавая примеры богомолья, Тихон Шевкунов, патриарх Кирилл (Гундяев) и другие не сходят с экранов ТВ, чуть ли не в каждом телешоу по разнарядке, наряду с депутатами «Единой России», присутствует священник как уполномоченное лицо по «духовной сфере». В этих условиях музей то ли сам побоялся, то ли ему запретили секретным приложением к приказу Минкульта № 257 от 17.12.2008 акцентировать вопрос о том, есть ли Бог, как утверждают  религиозные деятели, или его нет.

С 1954 года музей назывался Музеем истории религии и атеизма, и все было просто. Теперь сложнее, и гораздо. Атеизм хоть и разрешен Конституцией, но как-то не приветствуется. Еще оскорбишь верующих одним лишь заявлением, что Бога нет, и если не разделишь участь «Pussy Riot», попав за решетку, то можешь лишиться работы за пропаганду атеизма. Когда я говорю, что я атеист и в вере в сверхъестественное, в подчинении себя фантазиям и ритуалам не нуждаюсь, некоторые меня начинают жалеть и участливо спрашивать: как же вы живете? Да сам удивлен, отвечаю я.

Результат страха перед научным отношением к религии простой: музей просто стал витриной, рекламирующей современные религии. Не случайна великая дружба музея со всеми конфессиями, о которой мне радостно рассказала Пчелянская. Еще бы, ведь музей, исключив главный вопрос, а заодно убрав из экспозиции практически все аспекты религии как социального института, отделив религию от церкви, стал рекламной фирмой конфессий. Фирмой, аффилированной с ними: конфессии что-то дарят музею в экспозицию, у них общие мероприятия….

Получилась такая душечка, которая хочет всем угодить и никого не огорчить. Понятно, что в нынешнее время с такой конформистской позицией и конъюнктурной экспозицией гораздо спокойнее. В экспозиции (не говорю – в музее) нет взгляда на религию извне; религии в экспозиции просто популяризируются. Это такое как бы светское введение в религиозную жизнь под видом привития толерантности к различным религиям. Может быть, потребностям школы и ОРКСЭ – предмета «основы религиозной культуры и светской этики» – это и соответствует, но это же не школьная экспозиция.

Отсюда различные следствия. Ну, например, я со школьного детства, когда нас водили в Казанский собор, помню зал в подвале, где были представлены пытки католической инквизиции: испанский сапог, какие-то трубки чревонаполнительные, кресло с жуткими шипами, щипцы, струбцины для сдавливания… Жуть, на всю жизнь запомнилось. Теперь этого нет и не будет в музее, авторитетно сказала мне главный специалист по развитию Татьяна Пчелянская. Почему? – спросил я. Ну зачем пугать? – ушла от ответа моя собеседница.

Но понятно, что компрометировать католическую церковь, напоминать про охоту на ведьм, пытки, сжигание на костре и тому подобные ужасы – значит, отказаться от своей рекламной функции и испортить отношения с конфессией. Однако ясно, что к истории религии святая инквизиция относится непосредственным образом, равно как и в целом деятельность религиозных организаций. Ведь религия не сводится лишь к мифологии и мифологическим персонажам, она существует в обществе, является социальным институтом, регулятором поведения и т.д.

Раздела православия сейчас в музее нет – он подвергается апгрейду. Возможно, что-то не понравилось РПЦ. Могу  представить, что в этом разделе может не оказаться язычества на Руси, всех этих Перунов, Волосов и прочих персонажей славянского пантеона. Кстати, сейчас славянской мифологии нет в экспозиции музея вообще, хотя она обязана быть в разделе архаических верований (тут есть все от Сибири до Меланезии и Индонезии, нет только простого – Киевской Руси). Но я не исключаю, что РПЦ как главный регулятор поведения Музея истории религии была бы недовольна напоминанием о дохристианском периоде, с одной стороны, и подлинной историей принятия христианства киевским князем Владимиром и его дружиной, с другой.

Естественно, ничего страшного не произойдет, если все это скроют от посетителей музея, а главным посетителем является школьник в составе организованной экскурсии, которого ведут под конвоем обучаться упомянутому ОРКСЭ и который со стеклянными глазами слушает экскурсовода. Но ведь музей вроде бы претендует на научность?

А история принятия христианства с научной точки зрения далека от благочестивых вымыслов. Начать с того, что к принятию византийской веры Владимира подтолкнул прагматизм – торговые интересы. А дальше идет уже, как писал Н. Никольский в «Истории русской церкви», «греческий священник с крестом, сопутствуемый дружинником с мечом, <который> проповедовал не только новую религию, но и подчинение во имя нее княжеской власти». Не буду развивать эту тему, выскажу только смелую догадку, что если в музее нет подвала инквизиции, если упрятаны в запасники пыточные приспособления трибунала инквизиторов, то не будет и реального рассказа об истории внедрения христианства на Руси. Не исключаю даже, что и слово «Киев» будет теперь исключено, а князь Владимир станет или бомжом, или просто «русским князем». Поскольку политическая целесообразность диктует элиминирование Киева как такового. Вообще, история религий, например, внутри христианства, это всегда борьба – взять хотя бы иконоборческие споры, старообрядчество, разные толки, секты и ереси, отношения православия и католицизма, язычества и христианства, отлученный от церкви Лев Толстой или сожженный на костре Дж. Бруно. А экспозиция музея лишена и намеков на эту борьбу, она вся статичная – тот же роскошный, но абсолютно мертвый раздел католицизма.

Кстати, почему-то в зале, посвященном раннему христианству, наряду с распятием работы мастерской Джотто (Италия, XIV век) размещены иконы из Федоровского собора Санкт-Петербурга, написанные в 1913 году. Школьники, понятное дело, на это внимания не обращают, но для научного музея странно. Вроде бы логичнее было увидеть здесь какие-то следы Кумранского материала или еще что-то в этом роде, демонстрирующее христианство как секту в иудаизме. Даже если нет подлинных экспонатов, что-то же можно придумать. Скажем, универсальный сюжет о страдающем, умирающем и воскресающем Боге, который в симбиозе с мессианскими представлениями, гулявшими по Иудее в I веке, и породил христианство.

Из-за рекламной функции музея полностью отсутствуют в экспозиции и сведения о сектах. Потому что наше государство  их всегда не любило. Нет, например, баптизма, адвентистов. Кстати, почему-то не представлены и религии древних цивилизаций Америки, например, майя. Во всяком случае, я не нашел. Естественно, отсутствует зал, посвященный атеизму, который возник одновременно с религией. Забавно выглядит маленькая комната, посвященная просветителям Франции, где есть изображение Дидро и голова Вольтера. В прежние времена рядом с этой скептической головой висел бы лозунг «Раздавите гадину!», написанный аршинными буквами (призыв из письма от 28 ноября 1762 г. к составителю «Энциклопедии» Д'Аламберу, в котором Вольтер писал о суевериях и церкви, которая их эксплуатирует). Сейчас это уже невозможно.

В запасниках музея, например, хранится коллекция советских плакатов и карикатур 1920–1940-х гг. атеистической тематики, в 2012-м их показали на выставке «Штурм небес», но в постоянной экспозиции – нет. Если в советское время выставочный комитет заворачивал художнику картину, если на ней был изображен купол церкви с крестом или просто рама окна на фоне неба напоминала крест, в чем сразу видели подкоп и умысел, то теперь из экспозиции «завернуто» практически все, хоть как-то намекающее на атеизм. Между прочим, посетителей здорово развлекло бы объяснение разных «чудес» вроде икон с просверленными каналами, плачущих растительным маслом или глицерином, смешанным с кармином, имитирующим «кровавые слезы». На мой взгляд, именно в музее истории религии и именно сейчас стоило бы использовать книгу «Спутник атеиста» (М., 1959), любопытный раздел «Чудеса религии», чтобы объяснить и самозагорающийся благодатный огонь, и превращение воды в вино с помощью фенолфталеина. За 50 с лишним лет химические реакции не изменились, просто раньше об этом говорить было можно, а теперь это табуировано.

Кстати, история атеизма в СССР – тоже увлекательная тема, дополняющая историю религии, и порой существенно. С одной стороны, священники – сотрудничали с КГБ (агентурные псевдонимы раскрыли «Аргументы и факты» в перестройку). Это тоже история религии как социального института. С другой стороны, вторая половина 1960-х была отмечена заметным приходом в храмы интеллигентной и активной молодежи из атеистических семей. Подавляющее большинство этих людей хотели стать «настоящими» православными, а религия стала для них альтернативой официальной идеологии. Тогда и стали популярными Александр Мень, Глеб Якунин… Понятно, что такого рода темы музей обходит и дальше будет обходить стороной.