Online812

            Советуют, как вести себя на зоне и перед судом лучше, чем адвокаты. И еще умеют бороться с гомосексуализмом. Почему служить в тюрьме тяжело, – «Городу 812»  рассказал глава Отдела по тюремному служению Петербургской епархии протоиерей Олег СКОМОРОХ.

Поверь, побойся, попроси

– Сколько верующих и сколько храмов в петербургских тюрьмах?
– Всего храмов  одиннадцать. Они есть во всех городских изоляторах и колониях. Постоянные общины при этих храмах состоят из 20–30 заключенных.

– Почему так мало верующих в тюрьмах? По статистике, в Петербурге, например,  около 70% горожан – православные.
– По данным всероссийской переписи осужденных (она проходила в 2009–2010 годах), 67% заключенных назвали себя православными.  Это сравнимо с количеством верующих на свободе. Но мы говорим о тех, кто ведет жизнь воцерковленных христиан: соблюдает посты, регулярно посещает церковь, исповедуется. Таких и в миру мало – порядка  5–7 процентов. 

– Каков штат тюремных священников?
– Сейчас места лишения свободы в Петербурге окормляют около 20 священников, закрепленных за каждым СИЗО или колонией. Для них это – постоянное послушание, так как не любой священник может служить в тюрьме.

– Чем тюремное служение отличается от обычного? Вы не чувствуете опасности, находясь среди преступников?
– Нет, потому что нахожусь внутри храма, и сотрудники охраны сопровождают священника постоянно. И по моему мнению, есть что-то особенное в молитве, которая совершается именно в тюремном храме. Люди, пришедшие сюда,  прилагают существенный труд, чтобы попасть на службу.  Основные постулаты  уголовного мира: не верь, не бойся, не проси. Те, кто ходят в церковь, по сути, бросают  вызов этому миру. Они говорят, что  веруют. Что обращаются к Богу с просьбами. И что у них есть страх Божий. Их в тюрьме – горстка по отношению к огромной массе остальных заключенных. Большинство из которых живут по принципу: человек  человеку – волк.

– Воцерковленным на зоне сложнее живется?
– Не думаю, что  к ним относятся с особым уважением или угнетают. Но человек, если уж объявил себя на зоне верующим, то должен вести себя соответствующе постоянно. А это непросто. Ему же  иначе другие зэки скажут: «Что ж ты в карты сел играть? Чифир заварил? Как  же так?»

– Посещение храма  может ускорить освобождение или добавить «плюсик» к характеристике?
– Да.  В соответствии с рекомендациями по работе комиссий по социальным лифтам, если осужденный состоит в религиозной организации, это может облегчить ему режим пребывания: чтобы его перевели в колонию более мягкого режима или условно-досрочно освободили.

– Зэки используют религию в корыстных целях, например, чтобы быстрее освободиться?
– Естественно, могут использовать, и я встречал таких.  Но мы надеемся, что человек будет посещать храм сперва, возможно, с корыстной целью, а потом изменит мировоззрение. Когда я служил в следственном изоляторе, там был человек, которому за тяжкое преступление грозило лишение свободы более чем на 10 лет. Это был не первый его срок. Как человек сильный, волевой, он старался сразу стать авторитетом, чтобы занять достойное место в тюремной иерархии и обеспечить себе спокойную жизнь в последующие годы.  В то же время он стал приходить в храм, приглашать священника в камеру. Следствие шло более трех лет. За это время камера, где он сидел, стала православной. Он, как человек с авторитетом, завел порядок, которому следовали все остальные ее обитатели, а камера была большая – на 15–20 человек.  Там были иконы,  ежедневные утренние и вечерние молитвы. Заключенные готовились к исповеди и причастию, соблюдали постные дни, не сквернословили, не смотрели телевизор, не били друг друга, не играли в азартные игры.  Камеру даже администрация стала называть «православной».

– То есть,  авторитет принуждал камеру к православию?
– Точно не было такого! Для меня это тоже был очень важный вопрос. Я и камеру несколько раз посещал. Ее же подследственные не могут выбирать по собственной воле. Туда мог попасть и мусульманин, и неверующий. Этот человек всем говорил: «Мы здесь матом не ругаемся, в азартные игры не играем». То есть своим авторитетом пресекал вещи, которые не полезны для верующих людей. А к молитве никто никого не принуждал.  Это был для меня поразительный пример, как даже в условиях следственного изолятора человек, который хочет жить как православный, может это организовать.

Ограбил старушку – отработай

– Что самое сложное в тюремном служении?
– Двадцать лет назад самым сложным было пройти в тюрьму, обустроить храмовые помещения. Сегодня самое сложное – индивидуальная работа. Служить тяжело, и тяжесть эта – от самого места. С одной стороны, подследственные находятся в очень тяжелом состоянии  – остро ощущают изменения в образе жизни, озлоблены. С другой стороны, многие сотрудники  администрации смотрят на священников с чувством снисхождения, что ли, и  непонимания. Как будто мы их только от работы отрываем!  Нас воспринимают как некое развлечение для арестантов. Вся эта обстановка  сама по себе тяжела. Но посещение священниками мест лишения свободы очень важно. Это благоприятно разряжает атмосферу.

– С чем к вам обращаются в тюрьмах?
– Просят  исповеди, духовной беседы. Исповедуются в том числе и в преступлениях. Даже если человек признается в убийстве на  исповеди, а на следствии не признается, никто не узнает. Тайна исповеди охраняется и Церковными канонами, и государством. 

– Вы просто отпускаете грехи или как-то наказываете?
– Есть каноническое право, в котором говорится, что священник должен делать, если, допустим, человек сознается в убийстве. Церковная епитимья – наказание – отлучает от причастия на разный срок. Если это убийство по неосторожности – на три года, за более тяжкое – на пять лет, и так далее. Есть целая  система церковных наказаний. Например, человек в течение определенного срока должен читать покаянные молитвы, совершать коленопреклонение, накладывать на себя пост. Но это не значит, что всегда за убийство будет одно установленное  наказание. Нет такого «уголовного кодекса» в православии. Потому что каждая история уникальна. Приведу практический пример. Был случай, когда человек на исповеди признался в убийстве. Епитимья была такая: чтобы он в течение всего срока наказания ежедневно молился об убитом им человеке и о семье его и чтобы заработанные деньги отправлял родственникам убитого. Я знаю случай, когда священник обременил преступника, ограбившего пенсионерку, работой в доме престарелых.

– Заключенные делятся на блатных, мужиков, обиженных  и т.д. Уголовно-исполнительная система учитывает эту иерархию  в воспитательной работе. Учитываете ли вы это в своей работе?
– Нет.  Мы стараемся не обращать внимания даже на то, по каким статьям осужден человек.

– Как быть с кастой неприкасаемых – на причастии, например?  По тюремным законам к этим людям нельзя не только прикасаться, но даже трогать  предметы, которых они сами касались.
– Это один из сложных вопросов. Он не решен окончательно, и я не знаю, можно ли это сделать, пока существует  тюремная субкультура. Каждый раз он решается по-разному. Бывает, что, понимая свое положение, эти люди сами не приходят в церковь. Либо появляются, но на исповедь и причастие подходят последними. Как правило, священник не знает, кто из какой касты. В других странах эту проблему принципиально решили.  Там режим содержания заключенных – не отрядный, а камерный. Для борьбы с тюремной субкультурой  это очень эффективно. Потому что трудно выделить разные касты, если в камере живут всего двое. В Петербурге тоже скоро построят СИЗО европейского типа – в Колпине. Каждая камера там площадью 28 квадратных метров рассчитана на четыре человека. В ней два окна, изолированный санузел, проведенные  заранее радио и ТВ. Запланировано  строительство храма.

«Мы служим не за процент»

– Бывает ли, что заключенные переходят из одной веры в другую?
– Чаще всего переходят в православие из протестантства. Например, несколько лет назад по колониям часто ездили иностранные  миссионеры. Собирали в клубы осужденных, раздавали Библию, гуманитарную помощь и крестили всех. Не хочу, чтобы это выглядело как укор евангельским христианам, но зачастую верующему человеку нужно, чтобы его вера была обличена в конкретную форму: чтобы были храм, иконы, чтобы он разговаривал со священником, который совершает таинства Церкви. Надо сказать, что сейчас у представителей всех традиционных вероисповеданий в заключении есть возможность на реализацию духовных нужд. В местах лишения свободы есть общины пятидесятников, баптистов. В некоторых открыты молитвенные комнаты для мусульман и иудеев.

– В тюрьмах распространен  гомосексуализм. Что это – грех, болезнь, норма?
– Грех. Если мы будем относиться к этому как к болезни или к норме, получится, что мы это оправдываем. Если человек страдает такой страстью и она не излечивается, то он, по крайней мере, может остановить грехопадение.  Для борьбы со своими страстями хорошо помогает воздержание.  Когда человек чувствует, что у него что-то не так, и не может с этим справиться, некоторые уходят в монастырь.

– Монастырь-то  – мужской…
– Понятно. Человек может иметь любую физиологию, но,  как и представитель традиционной ориентации, в монастыре он  себя воздерживает.  К сожалению, сейчас все больше стран, где гомосексуализм  считается нормой. И даже напоминание о том, что это грех, там приравнивается к преступлению! У меня есть знакомый православный священник (не из Русской Православной Церкви), который служил несколько лет в Канаде и потом уехал оттуда. Одной из причин было то, что ему запрещали говорить, что гомосексуализм –  грех.

– Что бы вы сегодня изменили  в отношениях тюрьма-Церковь?
– Я бы предложил изменить действующее законодательство, чтобы у священника было больше возможностей для встреч с подследственными и осужденными. В  западноевропейских странах, например, священники входят в штат тюрем, получают зарплату от государства. Такая идея обсуждается и в России.  В конце прошлого года вышло постановление правительства о том, что  в территориальных органах ФСИН должны появиться специалисты, отвечающие за работу с верующими. Сейчас решается вопрос – кто будут эти специалисты. Несколько лет назад в регионах проводился эксперимент, когда священников на контрактной основе принимали в колонии и в изоляторы. В целом опыт положительный. Но после того как сменилось руководство российского ФСИН,  эксперимент остановился.

– Платили много?
– Нет, на вольнонаемных должностях зарплаты небольшие. Но вопрос не только в деньгах, а в том, что это дает священнику возможность находиться в учреждениях на правах работника. У него «развязаны руки», у него больше времени. Деньги позволяют окупить транспортные расходы или что-то еще. Осужденные же  обязательно просят Библию, свечи, иконку, нательный крестик, молитвослов. Все, что священник приносит в тюрьму, он раздает бесплатно. Невозможно же там за деньги продавать свечи.

Иногда нам говорят: «Вот вы всё ходите-ходите, а как мало зэков потом исправляется». Но мы не должны гнаться за статистикой. По Евангелию, пастырь, имеющий сто овец, оставит 99 благополучных, чтобы найти одну заблудившуюся.  И когда он ее находит, то радуется за нее одну больше, чем за те 99.  Где здесь процент? Если хотите – это и будет наш процент. Но мы говорим не об этом. А о том, что у людей есть возможность использовать то время, пока они находятся в тюрьме, для изменения своей жизни.

Как правильно молиться в тюрьме

Первый в России молитвенник, адаптированный для тех, кто за решеткой, сделали в Петербургской епархии. В книжке 30  молитв. Среди них –  «Перед отправкой по этапу», «При заселении в камеру», «Когда угрожает опасность», «После завтрака, обеда и ужина», «Перед тем как выпить святую воду» и другие.

По словам составителя молитвослова чтеца Петра Белова, эта книжечка – самый главный проект тюремного отдела Петербургской епархии на сегодняшний день. Две тысячи пилотных экземпляров уже раздали заключенным. Им понравилось.

В епархии проанализировали жизнь и режим арестантов, а также вопросы, которые их часто беспокоят. Оказалось, многие из сидельцев не то что молиться – читать не умеют. Поэтому молитвослов написан простым понятным русским языком. Молитвы адаптированы под нужды контингента.

По словам Белова, самые востребованные у арестантов молитвы – «Перед поездкой на суд», «О душах умерших некрещеных людей», «О самоубийцах». Есть раздел, где написано, как правильно молиться от алкоголизма, наркомании, игромании  и плотского веселья.
Тюремный молитвослов одобрил владыка Иринарх (глава Синодального отдела РПЦ по тюремному служению). Теперь в Петербургской епархии готовятся к изданию основного тиража и распространению спецмоливенника на всю Россию.

Молитва при заселении в камеру

Благослови, Господи, этот дом (или это помещение, или эту камеру), и наполни его земными Твоими дарами, и меня (имя), помещенного жить в нем, невредимым от всех злых напастей сохрани, и даруй мне всякое изобилие Твоих небесных и земных благословений, и помилуй меня, по великой Своей милости.