Online812

         Оставим эти махинации на совести американского журнала. Меня смущает сама постановка вопроса: дружелюбный – недружелюбный.

Возьмем Россию. У нас 11-летний мальчик спрашивает 62-летнего президента:
– Почему нельзя остановить падение рубля?

А президент Путин дружелюбно объясняет, что, останавливая падение нерыночными методами, «мы быстро спалим  золотовалютные резервы». И добавляет:
– Нужно сделать так, чтобы рубль так напрямую не зависел от цен на нефть, газ и деривативы.

И мальчик уверяет, что все понял.

Вот и подумайте. Президент распинается перед простым мальчиком, будто ему делать больше нечего. А мальчик деликатно говорит, что понял объяснения. Хотя даже мне пришлось справляться в Интернете, что такое деривативы и правильно ли я понял, что речь идет именно о деривативах, а не о чем-нибудь другом.

Как после этого сказать, что у нас недружелюбная страна?

А губернатору Ульяновской области не понравилось, что его снимают на камеру.

Как после этого сказать, что страна у нас дружелюбная?

Или, к примеру, Москва. Работал я в этом городе. И один человек предложил выпить коньяку.

Причем за его счет.

Я, конечно, согласился. Выпили. Я – коньяку. Он – коньяку с пивом.

На следующий день мне показали донос. От моего собутыльника. Я, дескать, пью коньяк в рабочее время.

С одной стороны – донос. А с другой – угостил. Дружелюбен мой московский товарищ или нет? Зла он желал мне или блага?

С Россией непонятно. Но и с заграницей не лучше.

Гостил я как-то в Финляндии. С дружеским политическим визитом. По приглашению Шведской партии Финляндии.

Сидим мы в пивнушке. В Хельсинки.

Подходит амбал. И говорит по-фински. Вполне дружелюбно говорит. А наши финские шведы переводят:

– Он говорит, что русским здесь не место. Что это кафе для финнов. Говорит, чтобы вы убирались подобру-поздорову.

Мы обращаемся к нашим финским шведам:

– Вы объясните ему…
– Он говорит, что шведы в этом кафе тоже не приветствуются.

К счастью, с нами сидела представительница Партии центра. Финка. Симпатичная. И она говорит амбалу, тоже довольно дружелюбно:
– Не позорь, мол, страну, урод недоделанный.

И амбал смутился. Раскаялся. Сложил руки на груди и говорит:
– Excuse me.

А потом просился к нам за столик. Мы его послали.

Из Хельсинки мы переехали в Турку. Там есть шведский университет. Поэтому шведов много. Но есть и финский университет. Поэтому финнов тоже много.

И финны и шведы очень дружелюбны. Но шведы любят собираться в нелегальном баре. Потому что он нелегальный, налогов не платит, и соответственно, там дешево.

А финские власти закрывают глаза на нелегальность бара. Пусть лучше дружелюбные шведы собираются в своем нелегальном баре, чем будут драться с дружелюбными финнами в легальных барах.

Политики из Шведской партии потащили нас в этот бар. Хороший бар. Огромный. И пиво дешевое.
Вдруг какой-то человек меня останавливает:

– Ты же, – говорит, – не швед.
– Я, – говорю, – не швед.

Человек смотрит на меня недружелюбно. И спрашивает:
– Финн?
– Нет, русский.

Человек расплывается в улыбке:
– Добро пожаловать. Русских мы любим. Мы всех любим.

И после паузы:
– Кроме финнов.

И снова после паузы:
– Хотя их тоже любим. Но не в этом месте.

Вот и мы, петербуржцы, всех любим. В любом месте. Иногда, правда, посылаем в разные места, но это не со злости. По привычке.

Знаете, авторы книг-биографий часто пишут: «Он был такой ранимой натурой, что обижал всех подряд, боясь, что обидят его». Ну точно про нас.           

ранее:

Почему абсурда в России становится все больше
«От чего надо отказаться настоящим патриотам...»
В Уголовный кодекс надо ввести ответственность за «принуждение к селфи»
«Конечно, Васильеву в колонии должны унижать. Бить. Лесбиянить. Сажать в карцер...»
«Никогда не обращал внимания на майонез. А сегодня вдруг обратил...»