Online812

           Привести церковь в порядок не первый год пытается немец Рихард ШТАРК. Католическому священнику 78 лет, последние 16 он живет в Петербурге

– Как вы оказались в России?
– К вам я приехал из Африки, точнее из Конго, где провел до этого в общей сложности 28 лет. Был настоятелем в приходе, занимался организацией доставки гуманитарных грузов из Германии в рамках епархии.

– Конго не самая богатая из африканских стран, по-моему?
– Да, скорее нищая. Плюс эпидемии и внутренние политические конфликты. Но я ни разу не пожалел об этом выборе, там нужна была моя помощь. А когда узнал, что ищут людей с опытом работы, готовых поехать в Россию, загорелся этой идеей. Мне было почти 60, тем не менее, я взялся изучать русский. В Петербург приехал один от ордена вербистов. В Москве у нас был приход в здании на шестом этаже, что не больно-то хорошо, а здесь не было тогда ни-че-го...

– А этот храм – он чей?
–  Здание не принадлежало нам, как раз шел процесс. Здесь располагался когда-то Агрофизический институт, затем здание было просто заброшено, алтарь сломан, вся канализация стекала в подвал, хотя там находились фамильные усыпальницы. В частности, Потоцких, фон Лейхтенбергов, единственных католиков в царской семье (Мариинский дворец, где сейчас заседают ваши депутаты, – это была их резиденция). В храме лежат семь архиепископов, похоронены священники и, наконец, сам архитектор Николай Бенуа. Это тот самый Бенуа, что построил всю красотищу в Петергофе. Удивительно, но это я, немец, сначала вычищал этот подвал, потом с тремя таджиками снимал несколько сантиметров цементного пола, чтобы найти захоронение великого русского архитектора.

– Но городские власти знают о ваших усилиях?
– Да, мне кажется, теперь знают, но стоило мне это немалых терпения и усилий. Приходится устраивать что-то вроде консолидированных акций. Приезжает наш гроссмайстер в Петербург, интересуется у меня, что надо сказать губернатору Полтавченко при встрече, чем он помочь может. Был министр-президент Баварии на приеме в Смольном, тоже замолвил за нас словечко. Сотрудники генконсульств Германии, Польши, Словакии, я знаю, регулярно просят обратить внимание руководителей города на наши проблемы. Так и спрашивают: что там на Минеральной, как помогаете?

– И есть результат?
– Мне кажется, власть реагирует, на нас стали обращать внимание. Вот, похоже, «Ленэнерго» вдохновили на сотрудничество, а то процесс подключения сетей уж больно затяжной получается. Я уже сам иной раз не понимаю, чего от нас хотят, голова кругом идет.  В Африке как-то проще все решалось.

– И как там было?
– А там приходит чиновник, подсчитывает имущество: «Сколько у вас кур? Сколько овец? Сколько лошадей?» Все четко записывает, причем верит со слов. Через месяц, правда, другой объявляется с теми же вопросами: «Сколько кур? Сколько овец? Сколько лошадей?» Я ему: «Пересчитали же у меня все что есть!»  «А теперь я главный», – отвечает и выписывает новую справку. Конечно, это тоже крайность, но и такого бюрократического аппарата, как в России, быть не должно. Причем никто не отказывает, кажется, даже с вниманием ко мне: «О, католический священник! Ни разу живого не видели, да еще в униформе!» Но и ничем толком не помогают при этом. Хотя вот КГИОП последнее время нами занялся. Уж не знаю, слова это или реальность. Мы ведь не владельцы храма, он у нас в безвозмездном пользовании, фактическим собственником является город. В КГИОП говорят, что готовы сделать крышу, башню, привести в порядок фасады.  Переговоры по части «Ленэнерго» закончились буквально на днях, и у нас есть сейчас реальный шанс заключить договор с «Петроэнергосбытом», чтобы появилось свое электричество. Затягивается процесс по газоснабжению, там проектной работы тоже целый ворох, и не знаем, действительно ли необходима вся эта документация, тоже за немалые деньги.

– Вправе  вы рассчитывать на средства из бюджета?
– Попытки КГИОП с апреля месяца помочь позволяют надеяться, что все возможно. Было бы здорово восстановить у ворот два здания, часовню, как это было в свое время. Я бы хотел еще приходский дом организовать, хотя бы просто готовый домик без фундамента поставить. Я ведь президент Общества мальтийской службы помощи, под нашим патронажем уже десять лет существует социальный проект «Мать и дитя», только вот нет у нас постоянного места, приходится скитаться по всему городу.

– Какие отношения между католиками и православными?
– Именно за этими отношениями будущее, протестанты несколько дальше от нас. У меня в планах организовать на Минеральной место паломничества для православных и католиков, чтобы они поклонялись здесь Филермской иконе Божьей Матери мальтийского ордена. Она больше ста лет находилась в Петербурге в царской семье, раз в году ее перевозили в Гатчину, в Дворцовую церковь, оттуда совершался многолюдный Крестный ход в Павловский собор – икону выставляли на поклонение православного народа. Сейчас она в Италии, в Ассиси, и привезти ее в Петербург практически невозможно, она не выдержит дороги. Поэтому мы изготовим копию с православными и католическими святыми вокруг. Освещение патриарха тоже будет, мой православный священник в Мадриде обещал обязательно помочь.

– Вы думаете, паломники поедут в Петербург на Минеральную улицу?
– А ко мне уже ездят! Вот на прошлой неделе была группа 25 человек, на предыдущей – еще две. Туристы из Германии, посещающие Петербург, в большинстве своем интересуются историей, и на Минеральной им есть что посмотреть. Конечно, у нас не Эрмитаж и не Исаакиевский собор, но нельзя видеть только хорошее, только парадный Петербург. Да, это контраст, поездка в промзону, где вокруг заводы, две тюрьмы и железнодорожная ветка, безусловно, своего рода шок. Зато они могут поклониться здесь своим соотечественникам, погибшим в годы Второй мировой войны. До Сологубовки, немецкого воинского кладбища в Ленинградской области, самого крупного захоронения Вермахта в России, не все успевают доехать, а у нас есть памятник. В Петербурге и окрестностях немало мест, так или иначе исторически связанных с немцами и русскими. Все посетить никакой турист не сможет, а у нас можно было бы, поставив памятники, вспомнить и членов царской династии, жертв Первой мировой войны и блокады.

– В Сологубовке русские вместе с немцами работают?
–  Да, еще недавно такое невозможно было представить. Есть специальное подразделение, оно только этими работами занимается. Там на Невском пятачке на каждом квадратном метре тела погибших, более 50 тысяч человек погребено.  Нашли могилу отца экс-канцлера Герхарда Шредера. Шредер как-то присутствовал при раскопках, дал денег организации, которая ведет поиски по всему миру в тех местах, где погибли немцы. Мало кто знает, что в Кронштадте на кладбище есть несколько могил русских и немцев, погибших на корабле в начале ХХ века, там на одном камне фамилии на кириллице и на латинице. В память о них я тоже хотел бы поставить знак на Минеральной.

– Как немецкие туристы узнают о вашем храме?
– Католики в Германии каждый месяц видят фильм про то, как у меня продвигаются дела с восстановлением храма. У меня нет никакой материальной помощи ни от епархии, ни от каких-то организаций из Германии, но частные лица меня активно поддерживают. Многих я знаю давно, они мне помогали, когда я служил в Африке. Теперь перебрался в Россию, они продолжают мне помогать.

– Как это выглядит юридически?
– Все соответствует русским законам. У меня есть приходский счет, оформленный здесь, в Петербурге. Деньги поступают через специальный фонд в Германии, куда они переводятся. Через Интернет я могу контролировать все поступления.

– А прихожане-то у вас на Минеральной есть?
– У меня зарегистрировано где-то 250 человек, с адресами, с телефонами, но на службу приходят далеко не все. Во-первых, потому что нет света и тепла, во-вторых, район у нас не самый лучший, промышленная зона все-таки. Я встречал католиков неподалеку, на Кондратьевском проспекте, они даже не знают, что здесь храм есть. Так что практически по воскресеньям службу посещают человек пятьдесят.

– Это немцы, работающие в Петербурге, или петербуржцы?
– В большинстве своем это россияне – потомки поляков, латышей, немцев. Вообще в Петербурге порядка  6–8 тысяч католиков, есть у нас такая статистика. Город условно разделен на шесть приходов. Наша католическая церковь единственная на правом берегу Невы, еще пять – на противоположном: святой Екатерины на Невском проспекте, в Ковенском переулке, на 1-й Красноармейской в Польском саду, на Союза Печатников и на улице Бабушкина. Каждый приход является отдельным юридическим лицом, все мы подчиняемся епархии в Москве.

– Немцы где-то еще во главе прихода есть?
– Нет, я один, в основном поляки, но все мы братья. Братьев не выбирают, выбрать можно друга.

– Вы гражданин Германии или России?
– У меня уже восемь лет есть вид на жительство, так что при желании могу стать гражданином России, но пока не вижу в этом необходимости.

– Священникам в Германии хорошо платят?
– Да, вполне, но у нас ситуация несколько иная, мы относимся к ордену. У нашей общины есть бюджет на каждый год, мы его сами составляем, все просчитано, вплоть до отпускных. Отправляем эту бумагу в орден, там, конечно, обычно сокращают несколько цифру, но нам на жизнь хватает. Когда я только приехал, был здесь один. Только позже Община Слова Божьего, в народе нас называют вербистами, послала мне помощников.  Храм на Минеральной нам еще не принадлежал, пришлось покупать квартиру на канале Грибоедова. Сейчас нас восемь человек, семинаристы, братья.

– В России активно выявляют сейчас иностранных агентов. Вас как воспринимают?
– Не сомневаюсь, что папка на меня в соответствующих инстанциях есть, но я никогда не чувствовал, чтобы во мне видели шпиона или агента. Они знают, чем я занимаюсь. Это никакой не секрет. Люди же, как правило, очень приветливы, с любопытством встречают меня, одежду мою щупают, разве что на зуб не пробуют.

– РПЦ претендует на Исаакиевский и другие соборы. А у католической церкви нет аналогичных претензий в Петербурге?
– На данном этапе, насколько я знаю, речь идет о здании католической академии на Васильевском острове с домашней церковью. В Москве много церквей, которые не вернулись католикам, в провинции тоже есть. Там все зависит от того, кто сидит на православном престоле и в региональном правительстве.

Справка

В начале царствования Александра II городские власти дали разрешение на устройство в Петербурге римско-католического кладбища. Место было выделено на казенных землях на Выборгской стороне. На кладбище требовалось построить часовню, проект ее был заказан архитектору Николаю Бенуа. Построенный в 1856–1859 годах по его проекту собор Девы Марии был изначально кладбищенской часовней.

В 1877 году разбогатевший польский приход принял решение перестроить часовню, превратив ее в костел. Проект перестройки вновь был заказан Николаю Бенуа. Здание в итоге приобрело эклектичные формы. Внутренние росписи выполнил художник А.И. Шарлемань. Освящение состоялось в 1879 г. под новым именем – Посещения Пресвятой Девы Марии Елизаветы. В декабре 1898 года самого Бенуа похоронили под храмом в подземном склепе. Здесь были устроены фамильные усыпальницы семьи Бенуа и графов Потоцких.

Храм работал до 1938 года, потом был закрыт, последний настоятель Пётр Янукович расстрелян. Кладбище было уничтожено, часть захоронений наиболее известных людей перенесена в музейные некрополи Александро-Невской лавры и на Успенское кладбище. Здание церкви перестроено, сначала в нем располагалось картофелехранилище, затем промышленная лаборатория.

В апреле 2002 года здание церкви было возвращено католикам в запущенном состоянии. Проведена частичная реставрация, регулярные богослужения возобновлены в 2005 году. В настоящее время приход возглавляет священник Рихард Штарк. Здание храма является объектом культурного наследия регионального значения.             

Сергей ЛОПАТЕНОК, фото Евгений фон Арб