Online812

– У экспертов есть три версии причин случившегося: технические неполадки (к этой точке зрения поначалу склонялось большинство), недолеченная травма самолета (до крушения в Шарм-эль-Шейхе лайнер пережил удар хвостовой частью о поверхность земли) и, наконец, самое неприятное – теракт. 

 

За последние несколько лет репутация России сильно ухудшилась: Крым, Сирия, малазийский «Боинг». А тут мы сами пострадали от мирового зла – в глазах международного сообщества это нас очеловечивает. Любой нормальный человек изменит свое негативное отношение к какому-нибудь отморозку, если с ним случится беда. Начнет ему сочувствовать. Поэтому если факт теракта на борту самолета подтвердится, значит, в случившейся катастрофе нет нашей вины, и сочувствия к нашему государству будет больше. 

 

 – Что делать с Сирией? 

 

– Для того чтобы понять, что в Сирии происходит, нужно съесть несколько пудов соли с экспертами. Вот, например, Украина. Там есть Киев, за которым условно стоит Запад, и есть Донбасс, за которым условно (или безусловно) стоим мы. Вот и весь расклад. А в Сирии каждый воюет за себя и против всех. 

 

Эксперты говорят, что без наземной операции покончить с одной из сил там – запрещенным у нас Исламским государством – невозможно.  Но широкомасштабный сирийский маневр силами США – страшный сон всех американцев и лично Барака Обамы. Ему и так дали Нобелевскую премию, чтобы он закончил все военные конфликты с участием Америки. Поэтому он может позволить себе действовать только точечно. У европейских стран для такой акции не хватит ресурсов, тем более что если в этом деле не участвует Америка, значит, не участвует никто. Турция? Она без отмашки Штатов никуда не пойдет. Остаемся мы.  Но наземная операция в Сирии силами российской армии – слишком рискованный акт, и Путин, и Иванов, и Лавров понимают это. А это значит, что война в Сирии может длиться до бесконечности. Для всего мира это своего рода цугцванг в шахматах, когда все ходы одинаково плохие. 

 

Единственно благоприятный вариант развития событий – совместными силами оказывать на Исламское государство экономическое давление. Но для этого Западу надо договориться с нами, что сложно. Потому что мы поддерживаем Башара Асада. 

 

Асада ненавидят  в основном арабы, Соединенным Штатам наплевать – они далеко. Американцы уже давно бы договорились с Асадом, но есть две силы, которые препятствуют этому. Первая – репутация Барака Обамы, которого в его стране и так многие считают слабаком за то, что он во всем уступает Путину. Вторая – позиция арабского мира, который не любит сирийского президента-алавита по религиозным причинам. 

 

Вообще, Башар Асад – человек интересный. Он врач-офтальмолог, до того как стать президентом, лечил людям глаза в Лондоне. Пока Башар занимался медициной, его старший брат – преемник их общего отца, Хафеза Асада – погиб в автокатастрофе. Так Башар Асад был выбран президентом Сирии. На последних выборах Асад набрал 97% голосов, а через полгода в Сирии началась гражданская война. 

 

На Валдайском клубе Путин сказал: «Вот господин Асад во время своего визита в Москву согласился на две вещи: досрочные выборы (при контроле 18% территории. – Н.С.) и нашу поддержку оппозиционных сил, противостоящих ИГИЛу». 

 

Мне эта ситуация напоминает один анекдот. Когда маршал Жуков отдал в редакцию рукопись своих мемуаров, от него потребовали одну существенную вставку: чтобы Георгий Константинович написал, как во время Великой Отечественной войны он ездил советоваться к полковнику Брежневу. Асад зависит от Путина на все сто процентов, поэтому едва ли возможна такая ситуация, при которой Владимир Владимирович спрашивал о чем-то сирийского президента. 

 

Теперь о позиции Путина. То, что он сказал на Валдае, свидетельствует о том, что мы готовы вступить в отношения со Свободной армией Сирии. В противном случае весь суннитский мир подумает, что Россия вступает в крупный этноконфессиональный конфликт на стороне малочисленной группы – шиитов. Кроме того, наладив отношения с оппозицией, мы сможем стать полноправной частью антиигиловской коалиции наравне с Западом. 

 

– Что будет с Россией? 

 

– Заметили, как на телевидении изменилась тематика политических программ? Я уже давно мечтаю, чтобы по телевизору обсуждалось что-нибудь связанное с Россией – пенсии, цены, падение рубля. В течение полутора лет я думал, что живу в Украине: по ТВ только Киев, Донбасс, иногда Белый дом. Про нас – ни слова. Теперь уже и про Украину ни слова – только Сирия. 

 

Участие в сирийском конфликте задумано Путиным, чтобы, с одной стороны, немного подморозить ситуацию с Украиной, а с другой – отвлечь внимание от тяжелой экономической обстановки внутри страны. Сейчас все понимают, что России нужны серьезные реформы в экономической сфере, но их сложно проводить без реформ политических, которые в конечном итоге сильно ударят по рейтингу Путина. Мы становимся заложниками рейтинга президента, потому что вся стабильность зависит только от него. 

 

Что в итоге ждет Россию дальше, Николай Сванидзе не сказал – то ли не знал, то ли сказать боялся. Сформулировал только так, общо: «После любой диктатуры начинается анархия, в нашей стране – кровавая. А мне бы этого не хотелось».