Online812

          Времена нынче такие: мы говорим «спорт» – подразумеваем «допинг». А  ведь были и другие времена. Я не имею в виду Древнюю Грецию. Я про времена, которые помню.

А я помню Олимпиаду в Сеуле. 1988 год. Почему-то все тогда болели за бегуна Бена Джонсона. И я тоже за него болел.

И все радовались, когда он выиграл стометровку. Уверенно выиграл. С отрывом. И с мировым рекордом.

А через несколько дней его дисквалифицировали. За допинг.

Мы, советские люди, не верили. И говорили, что запрещенные препараты ему подмешали враги. Нам об этом классная руководительница рассказывала. Зачем рассказывала – напрочь позабыл.

Вскоре Бен Джонсон сознался, что употреблял допинг с 1981 года. Правда, много лет спустя он передумал и встал на точку зрения нашей классной руководительницы. Заявил, что стероиды ему подмешали в пиво. Перед самой допинг-пробой.

Но ему никто не поверил. А сейчас даже смешно, что в такие объяснения когда-то кто-то верил.
Сейчас другие оправдания: «Допинг все жрут. Нельзя наказывать только нас». Или даже так: «Допинг все жрут. Надо его разрешить».

А я против. Если его разрешить, фармакологи совсем с цепи сорвутся. И наделают нам франкенштейнов.

Честно говоря, спортсмены и сейчас франкенштейны. Мировой рекорд в прыжках в высоту – 2 метра 45 сантиметров. А высота футбольных ворот – 2 метра 44 сантиметра. Вы когда-нибудь видели футбольные ворота? Как можно их перепрыгнуть?

Если разрешить допинг, спортсмены будут перепрыгивать через «хрущевки». А рекордсмены – через девятиэтажки. На стометровке они будут выбегать из трех секунд. И метать копье из одного города в другой.

А ведь не за горами третья мировая война. И эти франкенштейны могут присоединиться к силам зла.

Нет, с допингом нужно бороться. Должны быть другие стимуляторы. Морально-волевые.

В детстве я занимался фехтованием. Не знаю, употребляют ли фехтовальщики допинг. Я точно не употреблял. Я был не того уровня, чтобы со мной возиться.

И все же я считаю себя бывшим спортсменом. И говорю про морально-волевые стимуляторы со знанием дела. Их, собственно, два. Страх и стыд.

За два года до сеульской Олимпиады мы ездили в спортивный лагерь. Там было тяжело. Все время хотелось спать. Потому что по ночам старшие товарищи куролесили, а вставать приходилось рано. Вставать и идти играть в баскетбол.

Я не умел играть в баскетбол. К тому же был самым маленьким по росту. И хотел спать.

Я скромно стоял в сторонке. Время от времени тренер со всей силы бросал мяч мне в лицо. И кричал:
– Не теряй концентрацию!

Было очень больно. 
– Больно? – спрашивал тренер.
– Да, – говорил я.
– А ты в маске играй.

Фехтовальщикам, если вы не знаете, полагается маска. Вот тренер и острил. А все смеялись.

Было очень стыдно.

Я стал учиться играть в баскетбол.

Вернувшись из спортивного лагеря, я, как и положено, пошел в школу. На уроках физкультуры оказалось, что я играю в баскетбол лучше всех в классе.

А еще у нас был мальчик, который влюбился в девочку. И совершил страшное преступление. Он прогулял тренировку. Даже не знаю, с чем это можно сравнить. Разве что с изменой Родине.

Тренер не знал, что сказать. И не мог придумать, как наказать преступника. Он обратился к нам:
– Вы товарищи этого человека. Придумайте ему наказание.

Старшие товарищи придумали. Незадачливому любовнику съездили по морде. И заставили бегать вокруг корпуса. И громко скандировать:
– Я прогулял тренировку! Я прогулял тренировку!

А все смотрели и смеялись. И девочка, в которую он влюбился, тоже смеялась.

С тех пор когда тренер проводил кроссы, любовник всегда прибегал в числе первых. Стыд и страх сделали из него бегуна. Безо всякого допинга.

Спорт – это мир. Спорт – это прекрасно. Занимайтесь спортом. И не пейте пиво. Чтобы в него стероиды не подмешали.             

ранее:

«У нас в стране 245 тысяч депутатов — это же целый город...»
«А говорят, стиральные машины не живые...»
Как енотов учат любви к Путину
«Мы не умеем и не хотим быть провинцией. А быть столицей не можем»
«Поговорил с соседом про политику...»