Online812

          В уголовном деле Тимофеев возник только потому, что, по признанию Баснер, она подумала, когда Аронсон принес ей домой 6 июля 2009 года картину, впоследствии оказавшуюся подделкой, что происходит эта работа из известной коллекции психиатра Н.Н. Тимофеева.

Сразу скажу, что практически все сказанное Людмилой Тимофеевой было сообщено самой Баснер во время ее допроса 19 октября 2015 г. Иными словами, свидетель обвинения не добавила чего-либо нового, а значение ее показаний свелось к тому, что она подтвердила сказанное Баснер, доказав тем самым, что подсудимая говорила правду.

Это еще один случай, когда свидетель, вызванный стороной обвинения, фактически сыграл на стороне подсудимой. При этом следует иметь в виду, что к предмету доказывания, т.е. к истории покупки потерпевшим Андреем Васильевым подделки картины Бориса Григорьева, история раздробления коллекции Тимофеева, о чем свидетель Людмила Тимофеева в основном и говорила, не имеет никакого отношения.

Людмила Тимофеева – врач-психиатр, зав. отделением 7-й психиатрической больницы им. академика И.П. Павлова. Насколько я понял, она училась вместе с потерпевшим Васильевым, и он отлично ее знает, возможно, они вместе работали в одной больнице. К делу это, конечно, отношения не имеет, но и заседание 22 декабря в целом с предметом доказывания не связано практически никак. Правда, для суда и для публики Васильев не подал виду, что видит дополнительного свидетеля не впервые.

Итак, Людмила Львовна тимофеева (род. 1953) – внучка коллекционера, дочь его сына Льва Николаевича и Евгении Александровны Тимофеевых. После смерти коллекционера картины оставались в его квартире (Конная ул., 28), где жили Евгения Александровна и дочь коллекционера Тимофеева Алла Николаевна (она была старшим научным сотрудником Института физиологии им. И.П. Павлова). А история раздробления коллекции началась с того, что после смерти Аллы Николаевны, наследника первой очереди, в один прекрасный день во второй половине 1990-х, когда дома никого не было, в квартиру явился второй муж Аллы Николаевны (ее свидетель называла тетей, а мужа соответственно – дядей), у которого, вероятно, оставались ключи, и забрал значительное число картин, книг и фарфора. Куда делось это имущество потом, неизвестно. Фамилию второго мужа свидетель назвать не пожелала, сказала только, что он давно умер. 

Кстати, Баснер на допросе 19 октября 2015 г. показала, что хорошо знала коллекцию Тимофеева еще с середины 1980-х. В коллекции «было очень много прекрасных Григорьевых», и Баснер водила в этот дом специалистов, чтобы они могли посмотреть коллекцию, в частности, приводила Тамару Галееву, а также Андрея Васильева, ныне являющегося потерпевшим. Поэтому вопросы прокурора, заданные Людмиле Тимофеевой и нацеленные на то, чтобы выяснить, ориентировалась ли Баснер в коллекции, знала ли ее («А перед тем, как покупатели приходили за приобретением картин, сама Баснер приходила сначала одна смотреть?»), были лишены практического смысла. Баснер еще в октябре четко заявила, что с 1980-х гг., когда начала работать в Русском музее, хорошо знала всю коллекцию Тимофеева, потому что осмотры таких коллекций подразумевались служебными обязанностями. 

Однако, как тогда же сказала Баснер, «в начале 1990-х там лучших вещей не было», в частности, отсутствовали «гуаши из так называемого «парижского цикла» 1913 года. <…> И они мне объяснили, что после смерти дочери коллекционера эти вещи вывез кто-то из родственников».

Фактически это была кража, если давать действиям бывшего второго мужа Аллы Николаевны юридическую квалификацию. После этого «самовывоза» встал вопрос о возбуждении уголовного дела, но этому категорически воспротивилась Евгения Александровна, заявившая дочери, что ходить по судам она не будет: «Если мы хотим ее смерти, то тогда затевайте эти судебные дела. А мы не хотели ее смерти, поэтому судебные дела не затевали». Так кража и осталась безнаказанной.

А затем в семье начались тяжелые времена, и на лечение детей Людмилы Львовны потребовались большие деньги. В результате Евгения Александровна решила оставшиеся картины продать.

Пока Алла Николаевна была жива, Баснер общалась исключительно с ней. После ее смерти – с Евгенией Александровной, которая через Аллу Николаевну знала про Баснер и потому пригласила ее, чтобы она помогла остатки коллекции быстро и без обмана реализовать. Из показаний Людмилы Тимофеевой следовало, что Евгения Александровна доверяла Баснер, хотя сторона обвинения во время допроса пыталась выявить в действиях Баснер элементы обмана. Но ничего об обмане свидетель не сказала.

Баснер несколько раз (свидетель сказала: 4–5 раз, но уверена в этом не была) приводила покупателей, причем был ли это один человек или их было несколько, свидетель точно сказать не могла, тем более что Людмила Львовна вообще жила тогда по другому адресу, а в квартиру, где были остатки коллекции деда, приезжала каждый раз по просьбе матери – видимо, для психологической поддержки. Т.е. иногда она присутствовала при посещении квартиры покупателем и Еленой Баснер («не могу сказать, что это было всегда, но какие-то разы я присутствовала»). На вопрос, сколько всего покупателей привела Баснер, свидетель в итоге сказала, что помнит вообще только одного – того, кто владел заводом по производству соков. Фамилию его она не помнила.

Между прочим, фамилию покупателя хорошо знает потерпевший Васильев. Вот фрагмент его допроса на заседании 11 февраля 2015 года. Из текста судебного протокола видно, что всю историю, о которой допрашивали Людмилу Тимофееву, Васильев знает не хуже, а местами даже лучше, чем она сама.

Адвокат Касаткин. Вы знакомы с коллекцией Тимофеевых?
Васильев. Лично – нет, я никогда эту коллекцию не видел.

– А кто вас приводил в этот дом?
– Елена Вениаминовна.

– В каком году это было?
– Это было после 1998 г. Я могу объяснить. Я купил там журнал «Весы». Это дореволюционный журнал, полный комплект. Я не помню точно, за какую сумму, но я очень признателен Елене Вениаминовне за то, что она устроила это приобретение. Ни одной картины на тот момент в этом доме не было. Я учился в институте на одном курсе с младшим поколением Тимофеевых, с его внучкой и мужем ее.

– А не помните имя и отчество?
– Мужа помню: Петр Павлович. На тот момент в этом доме не было ни одной работы. Я знаю, что эти работы купил петербургский коллекционер. И узнал я это от Елены Вениаминовны в то время. Прошло много лет с тех пор. Уже потом мне встречались эти работы. Есть такой московский архитектор Михаил Филиппов, он делал надгробный памятник Тимофееву, и он мне рассказывал, что когда делал этот памятник, то пришел к ним домой и увидел там фантастических Григорьевых. Но лично я эти картины не видел.

– А кто купил эти картины?
– Купил их, насколько я понимаю, Владимир Петрович Березовский.

– То есть он купил всю коллекцию?
– Я не знаю точно, но, по-моему, да. Точно сказать не могу.

– Он, по крайней мере, знает эту коллекцию?
– Безусловно. Последнее, что он там купил, это журнал «Мир искусства». А я вот купил оставшийся журнал «Весы».

Про подделку темперы Бориса Григорьева, приобретенную потерпевшим, которую прокурор предъявил для обозрения, свидетель Людмила Тимофеева сказала, что ей эта картина незнакома: «У нас такой картины не было».

Естественно, что представитель потерпевшего Никита Семенов попытался извлечь из показаний максимальную пользу, поэтому спросил, например, объективно ли Баснер назначала цены на картины, проверялись ли эти цены потом. Но Людмила Львовна ответила, что не знает, потому что тогда было не до того: серьезно болели дети и срочно нужны были деньги на операцию. Но поскольку ее мать доверяла Баснер, то она в эти вопросы вообще не вникала.

Потом Семенов попытался узнать, в каком качестве Баснер приходила в дом Тимофеевых: в качестве эксперта или посредника? Но и тут свидетель ничего не знала. Потом начал спрашивать, получала ли Баснер процент от сделок, но свидетель сказала, что этот вопрос не обсуждался и она о процентах ничего знать не хотела и не знает. А в конце допроса сказала, что ей «сегодня очень не хотелось идти <в суд>, все это вспоминать и ворошить». Действительно, выражение страдания, смешанного с отвращением, застывшее на лице свидетеля, вполне явно говорило об этом. 

На этом допрос и завершился. Зачем надо было приглашать в суд этого «дополнительного свидетеля», который не сказал и заведомо не мог сказать чего-то, связанного с приобретением Васильевым подделки, каких откровений, компрометирующих Баснер, ожидало обвинение от Людмилы Тимофеевой – все это так и осталось тайной.

Следующее заседание судья назначила на 11 января 2016 г. А экспертиза компьютеров будет проведена не ранее 22 января.