Online812

          За трепетное отношение к Эрмитажу вообще и в частности к одной из главных составляющих его коллекции – фламандскому искусству XVI–XVII веков: Рубенс, Ван-Дейк, Йорданс, Снайдерс. Разумеется, это необходимое, но недостаточное условие.

Достаточность дает только звездность. С этим у Фабра сложнее. Его нет в топ-рейтингах современных художников.  В том числе в самом свежем рейтинге 66 влиятельных людей в мире искусства, опубликованном месяц назад изданием Artnet. Для справки: на первой строчке расположилась «бабушка перформанса» Марина Абрамович.  Дальше идут в основном меценаты, директора музеев и другие полезные для искусства люди. Очень хорошую 39-ю позицию занимает Каспер Кениг, куратор «Манифесты10», состоявшейся в 2014 году в Петербурге. Единственный россиянин в рейтинге – бизнесмен и меценат Леонид Михельсон – занимает 55-е место.

В мире визуальных искусств Фабр известен как автор новой версии «Пьеты». В отличие от Микеланджело, нет ни Христа, ни Марии. Смерть держит тело Фабра, в руке которого находится человеческий мозг. Эта скульптура из каррарского мрамора породила массу интерпретаций: от обвинений в богохульстве и эпатаже до признания восторга художника перед учеными Возрождения, пытавшимися понять, как устроен и действует этот самый мозг.

По-настоящему Фабр знаменит как театральный режиссер, мировой сенсацией стала его 24-часовая скандальная постановка «Гора Олимп», где показаны во всей красе свободные нравы античных богов. С явными намеками на современных людей.

Посмотреть выставку Фабра в Эрмитаже нужно ради двух вещей. Во-первых, чтобы понять, нужен ли вам дополнительный стимул, чтобы обратить внимание на классиков. В ходе двухлетней подготовки выставки Фабр много раз приезжал в Петербург  и заметил, что эрмитажные посетители, попадая во фламандские залы, в большинстве своем равнодушно проходят мимо большеформатных картин, перенаселенных персонажами, образами и незнакомыми современному человеку аллегориями.

Фабр как «новый фламандский» пытается задержать публику в этих залах. Об этом он говорил на открытии выставки. Задержать, показывая чучела попугаев в пасти собачьих скелетов, мозаики, созданной из миллионов надкрыльев таиландских жуков-златок,  крупными мраморными скульптурами, изображающими подруг и покровителей художника, живописными миниатюрами с изображениями карнавалов.

Судя по первым дням работы выставки, публику меньше интересовали парадные портреты королей Ван-Дейка, а больше – установленная рядом скульптура Фабра «Моя будущая Королева Бельгии Елизавета», изображающая 15-летнюю принцессу Елизавету Терезу Марию Елену Бельгийскую, герцогиню Брабантскую в смешном карнавальном колпачке. Да и большие мозаики из жуков впечатляют.  Например, «Я, стоящий перед вами, виновен» из серии «Суета сует» с изображениями собак – аллегорий преданности и человеческих черепов – символа суеты и тщеславия.

Во-вторых, этот проект любопытен как разговор со зрителем о стратегиях современного художника. Фабр пытается убедить нас,  что он преклоняется  перед красотой в ее традиционном понимании. Показывает специально снятое видео, где, нарядившись в латы рыцаря,  целует мраморные вазы и золоченые рамы в эрмитажных залах. Рисует на куске белой ткани клятву: «Я голову положу за Якоба Йорданса». На лекции после вернисажа Фабр сообщил: «Я  верю в силу красоты, ее эстетические принципы и этические ценности. Она является… возможностью залечить раны».

Эти слова произносились в Главном штабе в двух шагах от огромной инсталляции, состоящей из двух работ – «Карнавала мертвых дворняг» и «Протеста мертвых бездомных котов», где в пространстве зала развешены чучела брошенных хозяевами животных, погибших на автострадах под колесами машин.
Помимо очевидного призыва к гуманности, Фабр жестко играет дуализмами: жизнь-смерть, мужское-женское, рай-ад, кошка (ведьма) – собака (верный друг).

Может быть,  игра с красотой – это точно просчитанная стратегия, маркетинговый ход с целью продвижения своего творчества?

Из своей биографии Фабр, сын католички из богатой семьи и бедного коммуниста, любит говорить о сильнейшем детском впечатлении, которое на него произвело первое посещение мастерской Рубенса в родном Антверпене.

Он увидел фабрику по производству картин и гравюр, узнал о многочисленных талантах Питера Пауля Рубенса – художника, бизнесмена, политика, дипломата. И стал планомерно строить карьеру универсала. В 20 лет показал выставку «Мое тело, моя кровь, мой пейзаж» с рисунками, сделанными собственной кровью. Так работали художники-мистики раннего Возрождения, предпочитавшие вместо долгой подготовки сильное спонтанное переживание.

Через два года Фабр стал сочинять пьесы,  основал собственную театральную труппу, ставил спектакли в разных странах.

Сейчас студия Фабра в Антверпене – это отдельное здание, где на одном этаже размещены произведения звездных коллег Фабра, той же Абрамович, и где он работает как художник. На другом этаже  – театральная мастерская, где он трудится как режиссер, придумывает спектакли, репетирует с актерами. Чем не фабрика имени Рубенса.

В Двенадцатиколонном зале Эрмитажа выставлена серия сюрреалистических автопортретов Фабра «Главы I–XVIII». Это позолоченные головы с козлиными и оленьими рогами, кроличьими ушами, к одной голове привинчен один самый длинный рог – символ духовной чистоты. Эффектно, иронично, маркетингово. Не верю в отчаяние рыцаря  и войну за красоту в современных латах.
Что вовсе не отменяет умение Фабра делать качественное искусство.