Online812

      Где-то девять-десять лет назад я впервые узнал, что есть такая женщина, которая занимается смертью. Она открыла в Киеве хоспис, больницу для умирающих. Хотела сделать тоже самое в России, но законодательство считало, что она, как глава иностранного фонда, не могла вообще что-либо делать здесь, в стране, где все и так хорошо. Тогда-то и я увидел передачу «Школа злословия», куда пришла Доктор Лиза. И всё изменилось. Хоть мне было и не 10 лет, но я не знал, что есть такие места как хосписы, что до людей, которым не суждено выздороветь, у нас никому нет дела, что они умирают, гниют дома, в больницах. И что есть Она, которая пытается что-то с этим делать.

 

Я помню, что на следующий день я уже перечитал весь ее ЖЖ, все ее истории про людей, которых уже нет, но она успела выхватить их, зафиксировать и достойно проводить. Мне стало ясно, что одними деньгами не помочь – можно жертвовать хоть миллионы, но пока вокруг царит равнодушие и черствость, любые суммы будут лишь красивой оболочкой к пустоте.

 

У меня в жизни появился человек, который стал ориентиром, столбиком на обочине темной лесной трассы. Ты едешь и знаешь, что вот дальше кювет, катастрофа. И придерживаясь края, не видя ничего, едешь, пытаясь из своей жизни сделать хоть что-то осмысленное. 

 

Я никогда не видел Доктора Лизу вживую. Никогда с ней не говорил. У меня была мечта сделать с ней интервью. Но не пустое. Ни разговоры о благотворительности, ни сетования о бюрократии, хотелось просто понять, что можно сделать, чтобы страданий и боли было меньше. Мне кажется, она это знала. Но что теперь об этом говорить, если этой мечте уже не суждено сбыться.

 

Она всегда была какой-то родной. Да, парадокс – не знаешь человека, никогда ничего не говорили друг другу, а ее такая внезапная смерть, словно тебе в звонок дверной кто-то позвонил, а пока ты шел, этот кто-то уже убежал. Ты открываешь дверь, а там никого, и только шаги, где-то очень далеко. 

 

И ты стоишь, оставшийся без всяких ориентиров. И как теперь вообще во что-то верить, если человек, ставший для меня примером того, как нужно делать добро, трагически, бессмысленно погиб. И если это случайность, несчастный случай, то как же это жестоко. А если это теракт, или спланированное крушение, о чем я даже думать не хочу, то как же мерзко было вписать имя Доктора Лизы в историю таким финальным штрихом.

 

И эти совпадения – полет в Сирию, на борту одни музыканты да журналисты, и Лиза… Если всё это судьба – то я теперь не во что не верю, а если это чьих-то рук дело, то эти руки задушили сегодня добро.