Online812

            Первая больница

В приемном покое провел я 4 часа. От безделья курил на крыльце с медперсоналом, болтался по этому самому «покою». Обнаружил две камеры с железными дверями, закрытыми на висячие замки. В дверях вырезаны окошки, зарешеченные арматурой. Одна камера  «психиатрическая», другая – «криминальная».

Наконец-то меня вызвали и, усадив в раздолбанное кресло-каталку, повезли на отделение. Там уложили на кровать-каталку, связанную местами старыми полотенцами, и повезли в палату «интенсивной терапии». Все кровати в ней были заняты, и я остался на той же высокой каталке посреди палаты. В палате лежали несколько мужчин и две пожилые полураздетые женщины. Поскольку моя каталка тормозов не имела, при каждом моем движении она начинала катиться, угрожая устроить ДТП с женской койкой.

На другой день меня перевели в обычную палату. В ней я пятый. Начали готовить к операции.

Еда. На завтрак – каша-размазня, в обед на первое – суп с капустой, не скормленной войскам еще в прошлом году, на второе – картошка с куском синей курицы, умершей от птичьего гриппа. На ужин та же капуста, но как бы поджаренная.

Через несколько дней этой едой я отравился. Температура поднялась за 38º, и меня стали лечить, но уже от отравления. Естественно, теперь стал я есть только то, что приносила жена Света. Так прошла неделя...

Условия. Туалеты были в разных концах коридора. Мужской – в женской части отделения, женский – в мужской, так что встречный поток в М и Ж продолжался весь день и всю ночь. 50 метров туда и 50 обратно. Шарк, шарк...

Напротив мужского туалета была палата реанимации, а рядом с ней на каталках устроились 2 мента с монитором видеокамеры в палате. В мониторе был виден еще один мент у кровати больного, на площадке шестого этажа еще один. Все они охраняли какого-то серьезного заключенного. На рукавах у ментов этикетка – ФСИН.

Мужики начали немудреный стеб над ментами: мол, а давайте вы будете дежурить днем, а мы ночью. Деньги пополам. И т.д.

Наконец-то меня привели в необходимое для операции состояние!

Но! Мне нужно было помыться, выбрить пах и «отклизмиться».Когда я приятелю по телефону сообщил, что перед операцией на сердце нужно выбрить пах, он удивился: где пах, а где сердце? Я напомнил старый анекдот. Приходит старушка к зубному и снимает трусы. Врач: «Бабанька, зачем трусы-то снимаешь?» – «А как ты, милый, корешки-то вынимать будешь?»

Привели меня во многофункциональную каморку. Она и санитарная, и клизменная, и мертвецкая – и всё это на одной каталке. Как-то вечером под окнами корпуса женщина часа два криком рыдала, а утром я встретил каталку с большим черным мешком с телом умершего, который вывозили из этой самой каморки.

Началась процедура бритья. Разделся я догола, и санитарка начала выбривать мне пах, весело что-то рассказывая и перекладывая мое изможденное достоинство с одной стороны на другую. А я смеюсь,  потому что вспомнил старую блатную песню: «И вот меня побрили, костюмчик унесли, теперь на мне тюремная одёжа, кусочек неба синего и звездочка вдали мерцает, словно робкая надёжа». Там же меня и оклизмили.

Операция. Привезли меня голого молодые санитарки (как я стеснялся!) в  рентгенохирургию. Надо мной – большой монитор, и я вижу, как хирург ведет стент к сердцу. Стент поставили успешно, выдали мне диск с записью операции, и я с великим удовольствием отправился домой. У жены Светы наступил отпуск от посещений меня в больнице.

Однако мне рекомендовали поставить второй стент, и я с ужасом представлял себе возвращение обратно.

Вторая больница

Мои друзья прознали о моей проблеме и предложили лечь в другую больницу. Спасибо им за их заботу и помощь.

Больница новая, ведомственная, построена по хорошему индивидуальному проекту, оборудована самой современной техникой. У нас ведь могут забабахать что-нибудь большущее и дорогущее, но в одном экземпляре и не для всех, используя мощный административный ресурс и огромное насильственное финансирование. По мере обследования я побывал во многих отделениях больницы (кроме гинекологии), на мне испытали всё оборудование. Я лежал в одноместных и двухместных, даже в двухкомнатных палатах, больше похожих на номер заграничной гостиницы.

Иногда меня тревожил вопрос: во что мне это обойдется? Обошлось! Так я впервые оказался «блатным» пациентом. Стент  мне так и не поставили из-за моего очень низкого гемоглобина (гематогена). Под конец пребывания в этой больнице мне сделали операцию на легком, чтобы достать его маленький кусочек для анализа. Теперь на груди большой шрам, зашитый, как сапог.
Диагноз так и не поставили и отпустили с миром, направив в еще одну больницу – к пульмонологам.

Месяц, проведенный в этой ведомственной больнице, остудил мои восторги по ее поводу и навел на грустные размышления. Да, можно построить отличное здание, где в одноместных  палатах есть туалет, душ, телевизор, микроволновка и т.д. Можно закупить импортное оборудование, но нельзя людей быстро сделать профессионалами, после того как государство 100 лет избавлялось от профессионализма во всех областях человеческой деятельности.
Через три дня после выписки я проснулся от того, что задыхаюсь. Я не дышал, я кусал воздух.

Хирург, делавший операцию, не предупредил меня, что спать надо на высоких подушках – с тем, чтобы жидкость, образующаяся после операции, не заливала легкие. Вызвали «скорую», и я снова загремел в больницу. Уже третью!

Третья больница

Эта больница по всей своей стилистике оказалась более знакомой советскому человеку. В маленькой камере я был шестым. Шесть собратьев по несчастью дышали болезнями соседей. Окно открывать нельзя – уже холодно. Держать открытой в коридор дверь – тоже: там, в коридоре, вдоль стены, лежали 12 уже беспомощных стариков и старушек. Лежали они на разнокалиберных логовах – каталках, топчанах и составленных стульях.  Рядом с нашей дверью лежала маленькая старушка, и когда она сворачивалась в клубочек, казалось, что на кровати лежит только скомканное одеяло. А ведь она наверняка пережила и войну, и блокаду, и все радости ленинских идей.

Это описание трех петербургских больниц. А что делается в «глубинке», которая начинается в 50 км от столиц?

По радио и телевидению постоянно твердят, что денег на медицину нет, но есть на то, чтобы забабахать ненужный космодром, провести Олимпиаду, не имея перспектив использования построенной инфраструктуры, отбомбить Сирию  с Каспийского моря, сгонять авианосец с севера России в Средиземное море, отстреляться ракетами «калибр» стоимостью шесть миллионов денег каждая, и по-дурному потерять два боевых самолета.

Если суммировать потраченные на все это деньги, то окажется, что их хватило бы на строительство и обновление больничных комплексов по всей стране, да и на образование врачей осталось бы.

Заканчиваю тем, с чего начал: Минздрав предупреждает, что это государство опасно для вашего здоровья!