Online812

        Это в 1929-30 году, в годы коллективизации массово закрывали церкви, а иконы выдавали на колхозные нужды. Я видел сцены клубов, сколоченные из икон, двери сараев, поилки для скота, столешницы, разделочные доски и даже не скажу, что ещё. Иконы массово сжигали, выбрасывали, на них, вместо дров ходили паровозы, так что тем, из которых сколотили сундуки, ещё повезло. А ещё у меня в музее есть створки шкафа, выпиленые из огромной иконы Сошествия Святого Духа на Апостолов. Витя Махотин нашёл его на помойке и я выпросил эти створки у него, а ещё две были у знаменитого кузнеца Александр Лысякова, это он, кстати, сковал мне подставку под сундук. Ещё у меня есть иконы, порубленные топором, расстрелянные, с выцарапанными глазами и я их храню и берегу из уважения к мастерам и в назидание потомкам. Я считаю это важным.

 

И вот несколько дней назад, в музей пришла активная и неопрятная женщина, которая, распаляя себя, пыталась показать возмущение этими экспонатами, грозилась привести журналистов, священников и прокуратуру и привлечь меня к уголовной ответственности за оскорбление и надругательство. Ну, разных сумасшедших и экзальтированных неофитов, которые святее патриарха, я наблюдал достаточно, поэтому не удивился. А тётку вспомнил, её привозили в тонированной десятке в Быньги, и она там бегала по храму, голосила и пыталась организовать скандал. На следующий день, в самом подлом местном агентстве, по сравнению с которым Лайф образец невинности и добродетели, вышел материалец о том, что у Ройзмана в музее стоит сундук из украденных икон, чем возмущены верующие, а в понедельник эти же пакостники напомнили прокуратуре, что есть заявление и пора бы придти с проверкой. 

 

Думаю, что все это связано с губернаторскими выборами, которые пройдут в сентябре. Они меня боятся. Так происходит уже пятнадцать лет, перед каждыми выборами и каждый раз, музей первым попадает под удар. При этом, все выборы, в которых мне пришлось участвовать, я выигрывал.