Online812

         Правозащитница Ольга Романова сообщает последние новости по делу, в котором пока значится единственный персонаж — режиссер Кирилл Серебренников.

 

«По ситуации с Кириллом Серебренниковым с большим театральным делом.

 

После меткого замечания В.В.Путина в адрес следственной бригады («Дураки») стало понятно, что никакая «Русь Сидящая» тут рядом стоять не может. Сегодня утром адвокат Андрей Золотухин, который защищал Кирилла Семёновича на обыске, допросе и т.д. не смог связаться со своим доверителем. Через третьи руки ему передали, что друзья Кирилла заключают большой адвокатский договор с конторой «Гриднев и партнёры».

 

Это очень сильная контора, мощная, с родственными связями в Генпрокуратуре. Была бы я влиятельным опекуном, я бы точно так же сделала. Только не сегодня, после путинских «дураков», а вот тогда, когда поднялся было крик «Ату его».

 

Ну ладно. Мы пошли работать дальше. Звоните, пишите, вызывайте на обыски и ночные допросы, мы всегда на связи.

 

Хочу поблагодарить за труд, неравнодушие и профессионализм адвокатов Андрея Золотухина, Илью Уткина, Ульяну Флёрову, которые в нужные момент помогли Кириллу Серебренникову и его сотрудницам и соратницам. Уверена, что когда-нибудь к моей личной благодарности присоединятся и ваши подопечные из театрального дела».

 

Поддержать Кирилла Серебренникова — нормально для театрального сообщества. Такими словами гендиректор Большого театра Владимир Урин ответил на благодарность журналистов за письмо в поддержку Кирилла Серебренникова. Это произошло на пресс-конференции, посвященной планам Большого на следующий театральный сезон.

 

Позже, когда на мероприятии настал черед вопросов от журналистов, Урин отказался обсуждать свое письмо, которое он накануне отправил Владимиру Путину. Послание касалось ситуации с обысками у режиссера Кирилла Серебренникова и в «Гоголь-центре». Однако по окончании пресс-конференции гендиректор Большого театра снова взял микрофон и решил объяснить, почему не может ответить на вопрос Business FM:

 

«Дело все в том, что я очень боюсь давать такие короткие ответы на вопросы, потому что вопрос, который вы задали, требует непростого, расширенного и очень осмысленного ответа. В нем очень много нюансов, в том числе и нюанс поведения прессы в этой ситуации, когда погоня за сенсацией крайним делает господина Серебренникова, и это ваша работа, к сожалению величайшему. Вы гонитесь за событием, за сенсацией, за жареным. Не обижайтесь, работа у вас такая. Но когда в такого рода случаях возникает эта ситуация, вы тоже должны понимать, что и у вас есть эта ответственность. Здесь есть аспект чрезвычайно важный юридической составляющей этого вопроса и так далее. Поэтому у меня вот такая просьба от разных изданий прокомментировать эту ситуацию, я дал согласие поучаствовать в программе Михаила Швыдкого, и я в субботу буду принимать участие в прямом эфире, эту позицию я постараюсь высказать, потому что еще раз повторяю: она не «журналистско-пресс-конференционная» — совсем другая. Мы сталкиваемся с ситуацией очень серьезной и часто кидаемся на нее. Потому что я вот сегодня коллегам говорил о том, что у нас, чего греха таить, очень серьезная генетическая память по поводу того, чем часто грозят те или иные ситуации, которые складываются в нашем обществе. Когда я говорю о генетической памяти, имею в виду в данном случае особенно тех людей, кто прожил много. Я родился при Сталине, жил при Хрущеве, потом я жил при Брежневе, потом я жил при Горбачеве и так далее. Я знаю повороты этих ситуаций и понимаю остроту реакции на это общества, поэтому и не ответил на ваш вопрос».

 

Политолог Глеб Павловский рассуждает о «театральном деле».

 

#Политизация государственной жизни стала процессом, к которому менее всего оказалась готова власть – менее всех остальных. Она привыкла к пассивному лидерству, долго оставаясь монополистом и в информационном пространстве, и в государственном, и в политическом. А сегодня это прошло. Возникла новая и небезопасная свобода действия разных ведомств. Совершенно невозможно в большинстве случаев точно знать, на каком уровне принимаются решения о тех или иных шагах, особенно репрессивного характера. За исключением случая Улюкаева, где было сказано, что президент участвовал чуть ли не в разработке его ареста, но в других случаях совершенно не понятно, откуда это идет. Конечно может быть,( что, как мне кажется, менее вероятно), попытка приструнить культурную среду, ее припугнуть, вернуть ее к прежней дисциплине с верхнего политического уровня, Но, если признаться, я в этом сомневаюсь. Я думаю, мы видим конкуренцию разных репрессивных и силовых структур за то, чтобы подчинить себе политический процесс. Они тоже ведь действующие лица, а поскольку нет нормальной политической сцены, то на нее легко выйти с помощью громкого уголовного дела, резонансного ареста, обыска и так далее. Человек, который подписывал протокол обыска и сказал Серебренникову: «Теперь я вошел в историю театра», как ни парадоксально, высказал некую истину о происходящем. Потеряно единство пассивного путинского вертикального управления, а нормальная открытая государственная система политической жизни не сложилась. Она разрушена в предшествующую эпоху, и в вакуум врываются разного рода репрессивные и, скажем мягко, неконвенциональные силы. Люди в погонах, люди с зеленкой в первую очередь, потому что они безответственны. Ведь в нашей ситуации безответственней всех те, у кого более сильные инструменты в руках.          

 

Фото: chaskor.ru