Online812

         Теперь врачи-стоматологи опасаются двух вещей: проверок со стороны надзорных органов и потребительского экстремизма – миллионных исков от пациентов, которым вдруг разонравится проведенное лечение.

Член правления Петербургской стоматологической ассоциации Филипп Ильин пояснил, что сам он против общего наркоза в амбулаторных условиях, а не в стационаре. В больнице в любой момент можно вызвать реанимационную бригаду, там всегда есть необходимые препараты. В маленькой стоматологической клинике обязательно должен иметься реанимационный комплекс, в который входит мешок Амбу (для искусственного дыхания), жгут, аппарат для трахеотомии и еще много чего. Дифибриллятора в комплексе нет. Так, Вихарева пытались вернуть к жизни непрямым массажем сердца. Мешок Амбу если и был, то не помог.

– В карточке пациента должен быть записан его аллергический статус, – говорит Филипп Ильин. – Как правило, пациентов опрашивают, были ли у них раньше полостные операции. Если да и без осложнений, значит, организм доселе не выдавал аллергическую реакцию на подобные препараты, и их можно применять. Если же операций не было, препарат можно применять с осторожностью, сделав специальную пробу. Сам я не люблю общий наркоз, потому что в процессе лечения нужна обратная связь с пациентом, а если он без сознания – ты его лечишь как некий фантом. Хотя в 90-е годы очень часто стоматологическое лечение проводили под общим наркозом. Потом его популярность упала, потому что появились хорошие местные анестетики, полностью отключающую рабочую зону. Также появились удобные эргономичные кресла, и врачам стало проще работать. Специалистов по общему наркозу, который нужен эпизодически, часто приглашают со стороны: главное, чтобы врач представлял организацию, которая обладает лицензией на проведение общего наркоза в амбулаторных условиях.

– А детям пропофол дают?
– Всегда выбор препарата остается за врачом-анестезиологом. С детской стоматологией сложная ситуация: детям часто нужен общий наркоз не только из-за их чувствительности, но из-за гиперактивности. Хорошо, что чаще всего его у нас дают  в условиях стационара.  Плохо, что стационаров таких только два: больница Раухфуса и больница Святой Ольги. Впрочем, подвижки уже начались: рассматривается вопрос о возможности и целесообразности организации кабинетов для лечения детей под седацией. Что может быть компромиссом  между общим наркозом и лечением под местной анестезией для детей с резковыраженным негативным отношением к стоматологическому лечению. А пока что дети вынуждены ждать своей очереди на операцию по полтора года. Дети! У которых зубы и прикус в стадии развития. Это чревато еще большими осложнениями: ранняя потеря зубов, изменение прикуса, которое впоследствии придется исправлять другими методами и, возможно, с другими затратами, дисфункция жевания – а отсюда потеря веса и общая недоразвитость.

– Если наркоз давал приглашенный специалист – к кому в итоге будут обращены претензии?
– К организации, с которой заключен договор на осуществление общего наркоза. При условии, что стоматологическая клиника свои обязательства по стоматологическому приему выполнила без нарушений. В том и заключается наша беда, что врач, дающий пациенту неправильное лечение – а такое тоже бывает, – немногим рискует. В суд подадут не на него, а на клинику. Врач же в худшем случае получит нелестные отзывы в Интернете. Если бы врачи рисковали лишением своих сертификатов – как в Америке, – они бы больше пеклись о своей репутации. А у нас мне неизвестен ни один случай, когда у врача отзывали бы сертификат.

– А про доктора Калмыкову, которая депульпировала 22 зуба пациентке Чижовой, вы что думаете?
– Мне категорически не нравится ни эта история, ни то, как ее интерпретируют. В телепередачах нагнетают истерию, а врача выставляют шарлатанкой, которая с помощью НЛП и какого-то непонятного чаепития вынудила пациентку заключить с ней договор. С другой стороны, Калмыкова совершила ошибку, когда стала скрываться от пациентов, а потом не пришла на судебное заседание. И практику псевдобанкротства – когда проигравшая миллионный иск в суде клиника закрывается, а на ее месте тут же появляется новая с теми же владельцами – я тоже никак не могу одобрить. Однако это лично мое мнение, и я воздержусь от обсуждения, так как не видел ни материалов дела, ни экспертного заключения.

– А как надо строить отношения с пациентом, чтобы не было  потребительского экстремизма?
– Мой совет пациентам: никогда не начинайте лечения, пока доктор не объяснит вам весь смысл, последовательность действий и возможные осложнения лечения. Он, например, скажет: зуб может поболеть при надкусывании в течение двух дней, а если будет болеть дольше – приходите. При более глубоком лечении – установке импланта или резекции корня – боль или отек могут продержаться дольше, вплоть до недели. Если дольше – это уже повод забить тревогу. К сожалению, иногда врач может проявлять неуместный снобизм, ничего не объясняя про ход лечения или так, что неспециалисту будет непонятно. Но пациент вправе требовать понятного объяснения – и только после него подписывать добровольно-информированное согласие на лечение. Я всегда объясняю пациенту, что ситуация может оказаться сложнее, что глубокий кариес может обернуться пульпитом, а это потребует уже другого лечения. И всякий раз, когда пациент высказывает малейшее недовольство или сомнение, – нужно предлагать ему послушать мнение другого врача.

История болезней

Пациентки клиники «Берикет» и конкретно доктора Эммы Калмыковой предъявляют одинаковые претензии. Обе заплатили за лечение порядка 800 тысяч рублей. Исправляя им дисфункцию височно-нижнечелюстных суставов (это редкое заболевание), врачи поставили коронки на здоровые, но слишком короткие зубы. Для этого их потребовалось депульпировать. Пациенты считают, что лечение получилось неудачное: процесс жевания стал болезненным, корни зубов воспалялись. Пациент Чижова решила обратиться к врачам из другой клиники. Составленная ими смета впечатляла: за переделку всей предыдущей работы они попросили 3 миллиона рублей. Отсюда гигантская сумма предъявленного «Берикету» иска: 850 тысяч – возврат по чеку еще столько же – за просрочку этого возврата, три миллиона за повторное протезирование и некая сумма за моральный ущерб – и в общем итоге почти 6 миллионов. И суд, справившись за два заседания, удовлетворил этот иск в полном объеме. Правда, получить по нему деньги не удалось, так как клиника обанкротилась. А в конце мая стало известно, что против доктора Калмыковой возбуждено уголовное дело о мошенничестве. Тогда и появился мем про 22 удаленных зуба.

На профессиональных форумах стоматологи удивляются решению суда, но отмечают, что истица-пациентка сама юрист по профессии: она же консультировала потом других пациенток, благодаря чему в уголовном деле появилось еще двое потерпевших. Ударившуюся в бега Эмму Калмыкову почти не вспоминают, но все озабочены тем, что скандал приведет к необоснованным жалобам пациентов. Общее резюме такое: самый опасный пациент – это юрист, который не задает вопросов. Очень возможно, что лежа в стоматологическом кресле, он уже вынашивает мысль, как получить квалифицированную помощь, а потом не платить по счету.

По факту гибели Сергея Вихарева ведется доследственная проверка.