Online812

Всем привет, это Дмитрий: пишу ручкой из камеры №12 спецприемника Электростали. Пальцы сводит с непривычки, так что Лера потом переведет в удобочитаемый вид. Настала пора попробовать себя в мемуарном жанре: буду вести «Записки кандидата» из-за решетки. 

…первые двое суток после задержания – самые неприятные. Это камера Тверского ОВД: дело не в «сотрудниках», в общем-то, все понимающих и даже сочувствующих, а в обстановке. Я сдаю шнурки, цепочку и оказываюсь в крохотной (2 на 3 метра) комнате без окон с постоянно включенным светом. Вместо кроватей здесь возвышение с тремя матрасами, которые заправляют одноразовым бельем. 

Впрочем, мне повезло: в камере, помимо меня, оказался только один человек. С ним, когда меня привели, как раз говорила Катя Шульман, приехавшая осматривать ОВД как член Совета по правам человека.

– Дмитрий, поверь, тебе будет весело, – сказала она, кивнув на мужчину лет 45. Тот расплылся в улыбке и стал настойчиво просить ее телефончик.

– Дмитрий, – представился я.

– Эдик, – радостно сообщил мой сокамерник.  

– За что задержали? 

– За митинг. А ты тоже политический? 

– Угу, – бросил я в ответ, недоверчиво взглянув на Эдика, расхаживающего по камере походкой бывалого сидельца, от стенки до стенки. 

– Я прорывал оцепление ментов, а потом разбил окно в автозаке! – попытался развеять мои сомнения Эдик, самодовольно улыбнувшись.

– А кого из кандидатов поддерживаешь? – все еще недоверчиво спросил я.   

– Да я никого не знаю, просто решил в движуху вписаться, – объяснил мой сокамерник и стал сыпать названиями сайтов, которые мне ничего не говорили. – Я за народ, но против власти, ее пиндосы купили, а я их не люблю!

Оказалось, что до своей «политической карьеры» Эдик успел отсидеть 13 лет за грабежи и разбои, но знакомство с Национально-освободительным движением депутата Федорова направило его мятущуюся натуру в новое русло. С криминалом он завязал в 2010 году, переехал из Башкирии в Москву работать строителем, но в итоге не выдержал творящейся кругом несправедливости.

Так что ближайшие сутки мы провели весело: Эдик рассказывал мне тюремные байки, а я ему – про мировую экономику и международные отношения. На следующий день его увезли и осудили на 13 суток. Прощаясь, он обещал мне читать «Новую газету», слушать «Эхо Москвы» и больше никогда не верить бредням депутата Федорова. 

Ну а я остался один: лежал на матрасе, читал «Дом правительства» Слезкина и «Несовременную страну» Иноземцева, гадая, что решит Тверской суд. Наивный: тогда я еще рассчитывал на 10 суток. 

…зал заседаний, всем встать. Потеющий от напряжения судья Минин объявляет тридцать суток. Впрочем, решение было готово заранее: еще за полчаса до него пристав громко сообщил по телефону, что меня повезут в Электросталь. 

Там я оказался только в 3 часа ночи, заняв верхнюю полку металлической двухъярусной кровати. На нижней спал завсегдатай московских митингов 72-летний Владимир. 

– О, неужели Дмитрий Гудков, – приветствовал меня наутро сокамерник Владимир. Завсегдатай московских протестов, 72-летний пенсионер рассказал, что громче всех кричал на митинге, а на суде сам попросил 10 суток ареста вместо штрафа, так как денег нет. – Всю жизнь прожил под большевиками, а теперь словно в прошлое вернулся, – возмущался он.

– Ну как тут сидится, – спросил я. – Да ничего, кормят вкусно, телефон дают на 15 минут, час – на прогулку, но теперь вместе будет веселее!

Камера 12 оказалась чуть просторнее той, что в ОВД на Тверской, 3 на 4 метра. Большое окно, перекрытое аж тремя решётками, 1 изнутри, 2 снаружи, толстая железная дверь с кормушкой (именно так это называется) для подачи еды. Вместо удобств дырка в полу, закрытая пакетом, чтобы не воняло, старая раковина и кран с холодной водой. Маленький стол, пара шкафов. Все железное, намертво прибитое к полу и стенам. Стандартный набор независимого кандидата в депутаты. 

– Мне передали радиоприёмник, ну-ка посмотрим, что тут ловит. Я покрутил колесо на длинных волнах, и мы услышали сквозь помехи какую-то передачу на английском языке. – Что же еще могут слушать «агенты Госдепа», – пошутил Владимир.

Поймать «Эхо» в итоге так и не получилось. Расстроился, покрутил колесо и нашел радио «Комсомольская правда». Ладно, будем слушать официальные новости.

Вскоре принесли завтрак: рисовую кашу с чаем и двумя кусками свежего хлеба, белого и чёрного. Оказалось вполне съедобно и даже вкусно. Не хуже был и обед: куриный суп, макароны с говяжьей котлетой, винегрет и компот. Как потом мне сказали, начальник спецприемника долго добивался, чтобы здесь была хорошая еда. Ее закупают на бюджетные деньги в одном из кафе Электростали, и она намного лучше пригожинских пайков, которые раздают арестантам в Москве. 

С Владимиром мы хорошо, если так можно выразиться, провели время. Общались, читали книги, играли в шахматы, которые я привез с собой. – Ты все время выигрываешь, – возмущался он, так что мне часто приходилось играть без двух фигур. 

Первые 8 дней, когда мы были вдвоем, время шло быстрее, хотя не обходилось и без неудобств. Поначалу я старался есть немного, максимально откладывая момент знакомства с дыркой в полу. Все-таки это стеснительно, когда ты не один в камере. Дважды за эти 8 дней меня возили в суд, где удавалось воспользоваться отдельным туалетом. Но потом мы просто решили отправлять одного из нас на прогулку на 5 минут раньше.

Душ, кстати, тоже положен раз в неделю, впрочем, к этому относятся с пониманием, не слишком строго. Само мытье мало чем отличается от такого же в спортивном лагере времен моей юности, только что здесь тебя снаружи запирают на ключ. 

Если же нужно побриться, то саму бритву, баллончик с пеной и зеркальце выдают только на короткое время, в камере их хранить нельзя.